Андрей Шляхов - Доктор Данилов в ковидной больнице

«О, комиссия! – подумал Данилов. – И без Бутко. Ой что-то будет!».

– Работайте как работали, а на нас с Сергеем Павловичем, внимания не обращайте! – объявила с порога начмед. – Мы походим, посмотрим, а потом уже поговорим.

Пройдя по залу взад-вперед, гости взяли на посту стопку историй болезни и прошли с ней в ординаторскую, где доктор Семенова терроризировала по телефону больничные службы. Спустя полминуты Семенова вышла из ординаторской, закрыв за собой дверь, которая прежде никогда не закрывалась, прошла к сестринском посту и начала звонить оттуда. Все ясно, высокое начальство хочет изучать истории болезни в тишине… Или же хочет сохранить секретность.

Начмед провела в ординаторской около сорока минут. Яковлев за это время дважды выходил, чтобы отдать на пост изученные истории и взять новые. Данилов, понимая, что по окончании инспекции, ему сразу же будет устроена головомойка, поспешил отдать старшему врачу смены все необходимые распоряжения. И не ошибся, потому что, выйдя из ординаторской, Ольга Никитична подошла к нему и тоном, не допускавшим возражений, сказала:

– Нам нужно многое обсудить, Владимир Александрович! Прямо сейчас. Но не здесь, а в вашем кабинете.

В кабинете, так в кабинете. На выход из Зоны ушло двадцать минут. Надо же не только защитный комбинезон снять, но и душ принять, потому что мокрым с ног до головы становишься уже в первый час. Данилов оценил значимость ситуации – ради него аж два заместителя главного врача подвергли себя риску посещения Зоны и «пытке» защитным костюмом. Без строгого выговора дело явно не обойдется, а вот об увольнении речи точно не пойдет. Как говорили в одном фильме про войну: «Я бы тебя расстрелял, комбат, да заменить некем».

В кабинете сидели без масок, начмед первой сняла свою, а мужчины последовали ее примеру. «Совместное нарушение установленного порядка способствует установлению контакта», всплыло откуда-то из глубин памяти. Не иначе, как от сына Никиты слышал, других психологов в круге общения не было. От предложенного кофе начальники отказались. Данилов приготовил кофе себе и стал слушать, что ему предъявят.

В лучших традициях ментального айкидо Ольга Никитична начала с похвалы. Самые лучшие показатели среди реанимационных отделений, хорошая организация работы, порядок в зале… Еще бы ему не быть, ведь там и так все путем, а после предупреждения Гайнулиной медсестры с санитарками «все пылинки руками поснимали» (выражение доктора Семеновой).

– Однако истории болезни ведутся плохо, – нахмурилась Ольга Никитична. – Назначения, а в некоторых случаях и диагнозы, обосновываются небрежно. Вот, например… – она достала свой смартфон, с которым ходила в Зону, и стала рассматривать сделанные фотографии, – …у пациента Диасамова заражение не подтверждено, анализ на вирусную РНК отрицателен, но вы выставляете диагноз на основании клинической картины, контактов с вирусоносителями в анамнезе и результатов компьютерной томографии. Однако же томографическое заключение весьма хм… туманно. В нем не говорится о характерных ковидных изменениях в легких. Лаборатория отрицательная, томография отрицательная, откуда же тогда взялась ковидная инфекция? Вы знаете, куда страховая компания отправит такую историю болезни? В Следственный комитет, потому что налицо «натягивание» более дорогого диагноза, налицо хищение государственных средств!

Ольга Никитична сдвинула брови еще ближе, поджала и без того тонкие губы и смотрела на Данилова очень неодобрительно.

«Мельчает народ, – подумал Данилов, вспомнив свою бывшую начальницу, Эллу Аркадьевну Масконову, руководившую департаментом здравоохранения города Севастополя. – Масконова бы такой глупости никогда бы не сделала. Прежде, чем придираться, прочла бы историю болезни от корки до корки. Что ж, напросилась – получи».

– Вы явно не прочли само обоснование диагноза, – сказал Данилов, глядя прямо в холодные голубые глаза Ольги Никитичны. – Посмотрели только анализ и заключение катэ.

– Почему вы так решили? – голос Ольги Никитичны из строгого стал злым, а глаза сверкнули, будто у Медузы Горгоны.

– Потому что то, что я вам сейчас скажу, записано в истории болезни Диасамова. Да, анализ у него отрицательный и томографическая картина в легких не соответствует классическому коронаровирусному поражению. Но мы имеем близкий и длительный контакт с двумя вирусоносителями в семье и характерную для ковидной инфекции симптоматику. У лабораторного теста достоверность никак не выше семидесяти процентов, так что на него полностью полагаться нельзя. А нехарактерная томографическая картина обусловлена наложением бактериальной пневмонии на вирусное поражение легких. Дедушке-то, дай ему Бог здоровья, восемьдесят четыре года. В таком возрасте без сопутствующей бактериальной пневмонии дело не обходится практически никогда.

Яковлев согласно кивнул, явно машинально, потому что тут же настороженно посмотрел на Ольгу Никитичну и нахмурился точно так же, как и она. Ольга Никитична слушала Данилова молча, не перебивая. И то хлеб – можно разом сказать все, что нужно, и на этом закончить.

– У меня в отделении, – продолжал Данилов, – все диагнозы всегда обоснованы должным образом. Я требую врачей подтверждения каждого слова. И если под диагнозом стоит моя подпись, значит с диагнозом все в порядке, раз даже я не нашел к чему придраться.

Ольга Никитична неодобрительно хмыкнула – ну ты и наглец! – но от комментариев воздержалась, ждала, что Данилов еще скажет.

– То же самое и с назначением препаратов, – продолжил нахваливать себя Данилов. – Если назначение обосновано плохо, я с ним не соглашусь. У меня в отделении действует правило ППС – показания, противопоказания, сочетаемость с другими назначенными препаратами. Если хотя бы одно требование не учтено, препарат назначен не будет. Так что, если у вас есть еще какие-то замечания по ведению историй болезни в моем отделении, то они явно окажутся необоснованными. Стоит ли время терять?

Лицо Ольги Никитичны побагровело и скривилось в раздраженной гримасе – симпатичная с виду женщина окончательно превратилась в фурию.

– Вы ведете себя так, будто вы тут самый главный! – сказала она голосом, грозившим сорваться на крик. – Что вы о себе вообще возомнили? Если вы когда-то были директором департамента где-то в провинции, а сейчас подвизаетесь на кафедре, то это не дает вам права…

– Севастополь, да будет вам известно, наряду с Москвой и Петербургом является городом федерального значения, – спокойно сказал Данилов. – Провинцией можно назвать Малую Вишеру, но не Севастополь. Это первое…

Малую Вишеру Данилов приплел не случайно, а со злости – то был родной город Ольги Никитичны. В отличие от многих «понаехавших» Ольга Никитична не строила из себя коренную москвичку, предок которой чертил проектный план города для Юрия Долгорукого. Напротив, он часто упоминала о своих корнях в стиле: «я из Малой Вишеры в Москву приехала не для того, чтобы ваш бред слушать!». По уму не стоило, конечно, делать столь прямые намеки, это недостойно благородного мужа и не способствует установлению взаимопонимания, но Данилов не смог удержаться. «Подвизаетесь на кафедре» переполнило чашу его терпения.