Андрей Шляхов - Доктор Данилов в ковидной больнице

– Это да, – согласился Данилов. – Самая опасная должность в здравоохранении.

– Самая опасная? – удивленно переспросила жена.

– Заведующий отделением может держать все под контролем, чиновники из департамента, включая директора, крайними никогда не оказываются, а главный врач почти всегда крайний и не имеет возможности самолично все контролировать. Ему приходится полагаться на подчиненных, а они часто подводят.

– Начмеды получают гораздо больше подзатыльников, – возразила Елена.

– Выговоров они больше получают, это так. Но что такое выговор? Сегодня дали, завтра забыли. А вот когда надо кого-то снять, чтобы показать торжество справедливости, снимают главного врача, а не начмеда. У нас сейчас главный ходит как в воду опущенный, а начмед бодра и весела. Небось даже радуется всей этой заварухе, надеется на повышение.

Заместитель главного врача по анестезиологии и реаниматологии Бутко пришел к Пульхитудову вместе с Даниловым, но был выставлен за дверь, причем довольно грубо.

– Придете, когда я приглашу, Юрий Семенович, – сказал Пульхитудов. – До свиданья!

– Но я считаю своим долгом… – начал было Бутко.

– У нас тут не отделение полиции, а больница и я приглашаю сотрудников на беседу, а не на допрос! – рявкнул Пульхитудов. – Так что обойдемся без адвокатов!

Бутко благоразумно промолчал. Ушел едва ли не на цыпочках и дверь за собой закрыл тихо.

– Давайте начнем с вашей биографии, Владимир Александрович, – обычным, спокойным тоном предложил Пульхитудов, указывая рукой на стул, который стоял в двух метрах от его стола. – А то ведь в отделении мы так толком и не познакомились.

«Зачем этот цирк? – удивился Данилов, садясь на стул и раскрывая принесенную с собой папку. – Зубы заговаривает или разгон берет? И кого же он мне напоминает?».

Бритая наголо голова, большие оттопыренные уши, холодный взгляд серых глаз… Под маской угадывался квадратный подбородок… Фантомас? Нет, Фантомас был другим. Но явно кто-то из артистов, а не из знакомых.

– Биография моя простая, Вениамин Альфредович, – ответил Данилов, – ясли, детский сад, школа, институт, работа. В данный момент я работаю на кафедре анестезиологии и реаниматологии…

– Про кафедру я знаю, – перебил Пульхитудов. – Меня интересует другое. Вы же сделали неплохую карьеру в Севастополе. Вас приглашали на работу в министерство, но вы вернулись обратно на кафедру. Почему? Вам так нравится преподавать? Или были другие причины?

«Все ясно – прощупывает почву, – догадался Данилов. – Хочет понять, насколько я потенциально опасен и какие у меня связи. Ладно, поиграем в покер».

– Скажу одно, Вениамин Альфредович, выбор я сделал по своему желанию и пока что о нем не сожалею, – сухо сказал он. – Мне нравится лечить и не очень нравится руководить.

– Зачем же тогда вы согласились руководить скоропомощной станцией в Севастополе?

– Вопрос стоял ребром – если не ты, то кто же? Я согласился.

– И технично подсидели директора департамента, – улыбка Пульхитудова была заметна и через маску.

– Давайте будем выбирать выражения, Вениамин Альфредович, – спокойно сказал Данилов. – Я никого не подсиживал, это не в моих правилах. И пора, наверное, перейти к делу. Я написал объяснительные и составил… хм… хронометрированный отчет о том, как происходила реанимация пациента Сидорова. Кроме меня, отчет подписали старший реаниматолог смены Мальцева, врач Макаровская и медсестры Анисимова и Головко. Ознакомьтесь, пожалуйста.

Он встал, подошел к столу, положил перед Пульхитудовым бумаги и вернулся на свое место.

– Я, надеюсь, вы писали это не в красной зоне? – поинтересовался Пульхитудов.

– Нет, в своем кабинете, – ответил Данилов. – И папка моя в красную зону не вносилась, и перчатки я новые надел перед тем, как идти к вам.

– Это хорошо, – одобрил Пульхитудов, притворившись, что не заметил издевки.

Он пододвинул бумаги к себе и стал читать. Читал долго, иногда возвращался назад и перечитывал заново, Данилов все это время пытался вспомнить, кого из актеров напоминал ему Пульхитудов.

– Что вы на меня так смотрите? – вдруг спросил Пульхитудов.

Данилов пожал плечами и демонстративно уставился в потолок.

– Признаюсь честно, что я ожидал чего-то другого, – сказал Пульхитудов, закончив чтение. – Во-первых, мне не нужно письменное обоснование целесообразности применения этих ваших трубочек. Я требую прекратить их использование.

– Я продолжаю считать это нецелесообразным, – ответил Данилов. – Почему именно, я подробно написал в объяснительной. Если вы со мной не согласны, давайте решать этот вопрос на более высоком уровне.

Вообще-то хотелось послать Пульхитудова по самому известному на Руси адресу и добавить к этому: «делал так, делаю так и буду так делать». Но жизнь научила Данилова сдержанности. Да и надоевшую тему трубочек хотелось закрыть поскорее.

– Посмотрим, – уклончиво сказал Пульхитудов. – Сейчас меня больше интересует ситуация с наркотическими и сильнодействующими препаратами, сложившаяся в вашем отделении. Вы в курсе, что у вас этого добра расходуется примерно на сорок процентов больше, чем во втором и третьем отделениях? И это при том, что коек везде одинаковое количество и загружены они примерно одинаково. Как вы это объясните?

– Ну я никогда над этим не задумывался, – честно признался Данилов. – Могу предположить, что причина в пациентах. Наше отделение – это бывшая общая реанимация, второе – бывшая кардиологическая, а третья – бывшая неврологическая. Везде своя специфика, свои установки и свои взгляды. Коронавирусные пневмонии больше подходят… то есть не подходят, а соответствуют общереанимационному профилю. Условно, конечно, но так считается. Поэтому, по возможности, самые тяжелые пациенты госпитализируются в наше отделение. А на тяжелых пациентов этого, как вы выразились, добра, расходуется больше.

– В других отделениях, значит, пневмонии лечить не умеют. Хм! Интересно.

– Я этого не говорил.

– Но смысл примерно таков!

– Может, нам лучше диктофон включить? – предложил Данилов, – доставая из кармана халата мобильник. – А то как-то странно разговор идет, Вениамин Альфредович.

– Понадобится – и под запись поговорим, – Пульхитудов сделал ударение на первом слове. – А пока не надо. Впрочем, если вы хотите вести запись, я не возражаю. Мне скрывать нечего.

«В отличие от вас», досказал он взглядом.

Данилов молча убрал мобильный обратно в карман.

– Смотрите, что получается, – продолжил Пульхитудов. – Вы говорите, что к вам кладут более тяжелых пациентов, но при этом летальность у вас в отделении самая низкая. Нелогично как-то получается, Владимир Александрович. Больные тяжелее, а летальность ниже. Как вы это объясните?