Андрей Шляхов - Доктор Данилов в ковидной больнице

– Стараемся, – ответил Данилов, прекрасно понимая, к чему ведет Пульхитудов.

– Хорошо стараетесь, – в голосе Пульхитудова зазвучала ирония. – Только вот выше головы не прыгнешь, верно. Как ни старайся, а если человек всерьез собрался помирать, этому помешать невозможно.

– Я придерживаюсь другого мнения по этому вопросу, – ответил Данилов. – Если не секрет, Вениамин Альфредович, какова ваша основная медицинская специальность?

– Социальная гигиена и организация здравоохранения, – с достоинством сказал Пульхитудов. – А что?

– Ничего, – улыбнулся Данилов. – Просто полюбопытствовал. Люблю понимать, с кем разговариваю.

– А вот этого не надо! – раздраженно сказал Пульхитудов. – То, что я – организатор здравоохранения, не означает, что я не разбираюсь в тонкостях реаниматологии!

– Я этого не говорил.

– Но намекнули!

Данилов молча пожал плечами – думай, что хочешь, мне все равно.

– Ладно, оставим пока летальность и поговорим о вашем графике работы, Владимир Александрович. Вы должны работать по восемь часов в день, как заведующий отделением. Но, насколько мне известно, вы ежедневно, включая и выходные дни, отрабатываете двенадцатичасовую смену. Я не говорю сейчас о нарушении трудового законодательства, потому что в такой ответственный период перерабатываем все мы…

«Только вот перерабатываем мы по-разному, – подумал Данилов. – Одни в Зоне пашут до обмороков, а другие в кабинетах беседы задушевные ведут».

Обмороки среди сотрудников стали одной из отличительных черт нового коронавирусного времени. Стоит человек около пациента, делом занимается, и вдруг падает на пол. Или со стула валится – сам в одну сторону, а стул в другую. Причем чаще падали те, кто моложе и крепче – вот такой парадокс.

– …Меня интересует другое. Вот вы пришли с утра, поработали в зале шесть часов, осмотрели всех пациентов, дали указания, проконтролировали работу ваших сотрудников и все такое. Затем вы в зеленой зоне делаете административную работу. Но почему в восемь вечера вы снова идете в зал? Или меня неправильно информировали, Владимир Александрович?

– Информировали вас правильно, Вениамин Альфредович. Практически ежедневно я вечерами торчу в Зоне. Причин тому три. Первое – работы сейчас много и лишние руки всегда найдут себе занятие. Второе – к вечеру ситуация в отделении заметно изменяется. Поступают новые пациенты, все они тяжелые и сложные, требующие внимания, других в реанимацию не привозят. Мне спокойнее осмотреть их вечером, чем откладывать знакомство до утра. Утром же еще больше новичков будет, за ночь кого-то привезут. И третье – ну а чем мне заниматься в нынешнее время, кроме работы? Да и вообще мне без работы скучно, тем более, что я в гостинице живу, а не дома.

– Можно книжку почитать или фильм какой-нибудь посмотреть…

– А в голове мысли постоянно будут вертеться – как там этот, а тот как? И как сотрудники – справляются или падают с ног? Я в гостиницу-то ухожу не часто, преимущественно в кабинете сплю. Мне так спокойнее. Если что, то я рядом.

– Дай вам волю, вы бы поставили в реанимационном зале койку и спали бы там, – поддел Пульхитудов.

– Так бы я делать не стал, – ответил Данилов. – Часов через шесть-восемь костюм надо снимать, иначе никак. А без костюма в Зоне находиться нельзя.

– Можно подумать, что я этого не знаю! – фыркнул Пульхитудов. – Вы что, шуток не понимаете?

– У меня с чувством юмора не очень, тем более, что разговор у нас с вами идет серьезный.

– Очень серьезный, – кивнул Пульхитудов. – Скажите, Владимир Александрович, а вы по вечерам наркотические препараты пациентам назначаете?

– Случается.

– Часто?

– Когда как. Раз на раз не приходится.

– И сами записи в историях болезни делаете?

– Если сам назначаю, то сам и делаю.

– Но вы же формально не имеете права этого делать, Владимир Александрович, – Пульхитудов по-женски всплеснул руками, а затем откинулся на спинку кресла и удивленно поднял вверх брови. – Вы же в это время официально не находитесь на работе!

– Давайте прекратим этот балаган, – предложил Данилов. – Я могу…

– Что вы себе позволяете! – возмутился Пульхитудов. – Следите за словами!

– Я за ними слежу, – на «я» Данилов сделал ударение. – И никаким другим словом происходящее назвать не могу. Я прекрасно понимаю, к чему вы клоните…

– К чему же?

– Если вы не будете меня то и дело перебивать, я все объясню, – Данилов сделал небольшую паузу, а затем продолжил. – Ваши намерения очевидны. Вы ведете к тому, чтобы обвинить меня в хищении наркотических и сильнодействующих препаратов. Потому и расход по отделениям сравнили. Потому и к графику моей работы при… хм… присматриваетесь. Но я вам на это скажу следующее. Во-первых, у меня, как у заведующего отделением фактически ненормированный день. Во-вторых, я делаю назначения в своем отделении, а не где-то еще, и у меня есть действующий допуск к работе с наркотическими средствами и психотропными веществами. У вас не получится раздуть из мухи слона, Вениамин Альфредович. Стоит вам только заикнуться о наказании за такое нарушение, как вас сразу же на смех поднимут. Это еще хуже, чем к неправильно написанной на комбинезоне фамилии придираться…

В объяснительной по поводу «Аднилова» Данилов написал следующее:

«У медицинской сестры Тороповой, которая надписывала мой комбинезон, характерный почерк. Буква «А» у нее выходит несколько похожей на «Д», а «Д» немного напоминает «А». Но мы все к этому давно привыкли и читаем все правильно». А что еще можно было написать? Ясельная группа детского сада, честное слово!

– В-третьих, ваши, с позволения сказать, «подозрения», ничего не значат, – продолжал Данилов. – Вы меня за руку ловили на выносе наркотиков из отделения? Или, может, вы знаете, кому и почем я наркотики продаю? Какие у вас доказательства? Повышенный расход? Ай, не смешите, вот уж не думал, что в департаменте такие… хм… странные люди работают.

Слово «клоуны» в последний момент удалось удержать на языке, но Пульхитудов сильно обиделся и на «странных людей» – побагровел, запыхтел, глаза сузились в щелочки.

– Хорошо смеется тот, кто смеется последним, – прошипел он. – Возможно для того, чтобы завести уголовное дело, моих подозрений и недостаточно, но их хватит для того, чтобы серьезно подпортить вашу репутацию. В придачу к тому, что вы систематически нарушаете дисциплину, отказываясь убрать эти ваши пресловутые трубочки…

«С трубочками я, конечно, маху дал, – подумал Данилов. – Решил, что комиссия явилась из-за случая во втором отделении, и потерял бдительность, не сказал медсестрам, чтобы они при появлении кого-то постороннего сразу же убирали трубочки. Впрочем, эти паразиты явились в такой момент, когда всем было не до трубочек… Как нарочно подгадали».