Пэм Дженофф - Пропавшие девушки Парижа [litres]

Элеонора судорожно соображала. Какие сведения сообщал Лондон через этот приемопередатчик за обозначенный период времени? Какую информацию они по ошибке выдали немцам? Возможно, о конспиративных квартирах, тайниках с оружием или – хуже того – данные о самих агентах. С диверсионными группами, действовавшими на юге Франции, Элеонора была знакома меньше, поскольку ее девочек туда не забрасывали. Придется прочесывать массу документов. На это уйдет много часов – нет, несколько дней.

Она похолодела, вспомнив разговор с Веспером в тот вечер на крыше. Он упоминал про марсельского агента, который установил контакт с его группой и помог им раздобыть тротил. Если марсельская сеть уже была раскрыта, когда он связался с Веспером, значит, группа последнего тоже находится под ударом.

Нужно их предупредить. Элеонора бегом бросилась по коридору в свой кабинет.

– Стойте, куда вы… – крикнул ей вслед Директор. Но она, даже не оглянувшись, уже бегом спускалась по лестнице в центр радиосвязи.

– Вызывайте Мари Ру, – приказала Элеонора. – Мне нужно послать ей сообщение.

Джейн пришла в недоумение.

– По расписанию она должна выйти в эфир не раньше чем через двадцать минут. – Протокол запрещал вне графика связываться с агентами, действующими на оккупированной территории. Если агент не у рации, он вообще не сможет принять радиограмму.

Но Элеонора пребывала в отчаянии. Она должна попытаться.

– Вызывайте.

Джейн поправила перед собой приемопередатчик, настроилась на частоту, на которой обычно вела радиообмен Мари, послала сигнал, проверяя ее присутствие в эфире. Ответом было молчание.

– Ничего.

– Попробуй еще раз. – Элеонора затаила дыхание, пока Джейн раз за разом вызывала по рации Мари.

Мгновением позже раздался щелчок.

– Связь установлена! – радостно воскликнула Джейн.

Элеонора не разделяла ее оптимизма.

– Спроси, есть ли в Гайд-парке зонтики. – Под этой условной фразой подразумевалось, встречен ли был самолет. Элеонора хотела спросить непосредственно о Веспере, благополучно ли тот приземлился, но она не посмела, поскольку не была уверена, что сейчас общается именно с Мари.

Эфир молчал, пока Джейн с помощью шифровального ключа кодировала и отправляла сообщение. Затем снова щелчок. Следом пришел ответ.

– В радиограмме сказано: «Подтверждаю», – медленно произнесла Джейн, расшифровывая буквы.

– И все? Просто «подтверждаю»? – Джейн кивнула. Ответ был пугающе коротким. Элеоноре нужно было еще как-то удостовериться, что радиообмен действительно ведет Мари. – Как вам ее первый отпечаток? – спросила она.

– Трудно сказать, – пожала плечами Джейн. – Сообщение очень короткое.

Разумеется. Элеонора колебалась. Ей требовались новые доказательства, но она опасалась передать лишнее.

– Спроси, зонтики были красные или синие? – Под синими зонтиками подразумевались люди, под красными – груз. Джейн быстро закодировала и отправила вопрос. На другом конце линии связи с ответом медлили. Элеонору, словно леденящий парализующий холод, постепенно охватывала тревога. Что-то здесь не так.

– Сеанс скоро нужно прекращать, – напомнила Джейн. Агентам опасно было вести радиообмен более нескольких минут.

Но Элеонора не могла остановиться.

– Отправь вот это. – Она начеркала на листочке сообщение и дала его Джейн. Та вытаращила глаза. «Ты видела Арлин О’Тул?» – гласил текст. Употребление подлинных личных имен в ходе сеансов радиообмена было категорически запрещено. Арлин проходила подготовку в Арисейге, но, так и не окончив курса, покинула учебный центр. Они обе знали, что ее не забрасывали на оккупированную территорию. И Мари тоже.

– Вы уверены? – уточнила Джейн. Элеонора угрюмо кивнула, и Джейн принялась кодировать сообщение.

На эту радиограмму ответ пришел быстро. Стоя за спиной у Джейн, Элеонора читала текст, который та декодировала: «Арлин видела. Все хорошо».

Элеонора оцепенела. Это не Мари.

Она глянула через плечо туда, где стоял Директор. Они с ужасом смотрели друг на друга. Данный радиоканал связи был раскрыт… но как давно? Элеонора пыталась оценить ущерб, лихорадочно вспоминая, какие сообщения были направлены группе Веспера за последнее время? Несколько раз они передавали радиограммы о доставке вооружения. И все, пожалуй. К счастью, новых агентов они не забрасывали.

Уведомили только о возвращении Джулиана. Мысли ее метнулись к тому вечеру, когда она встретила его на крыше Норджби-Хауса. Пообещав ему в приоритетном порядке послать радиограмму о его возвращении, она тотчас же направилась в центр радиосвязи.

– Нужно организовать одну доставку. Передайте Мари: «Ромео обнимает Джульетту». – Эта кодовая фраза сигнализировала о доставке людей.

Мари в то время не была на связи. Но через несколько часов от нее пришел ответ: «Не используйте обычный аэродром. Садитесь на поле близ Ле-Мюро. Прежнее место высадки провалено». Элеоноре хотелось уточнить, что случилось с прежним аэродромом. Ле-Мюро находился дальше на западе, и близ него они не высаживали агентов, поскольку рядом не было явочных квартир. Но выяснять это по рации было небезопасно: открытым текстом спросить она не могла. Джулиан сам все разузнает, когда вернется, решила тогда она.

Теперь у Элеоноры голова пошла кругом, когда она вспомнила про смену аэродрома.

– Джулиан, – вслух произнесла она. Директор выпучил глаза, мгновенно сообразив, что подразумевала Элеонора. Они не получили подтверждения, что Веспер прибыл во Францию. Неужели они в самом буквальном смысле отдали Джулиана в руки врага?

– Спросите, приземлился ли Кардинал, – приказала она. Джейн вопросительно посмотрела на нее. Слишком ясный текст, открытый. Но Элеоноре было все равно. – Отправляйте!

Джейн зашифровала и отбила сообщение. Ответной радиограммы не было. Прошла одна минута, вторая.

– Центр вызывает Ангела, – посылала сигнал Джейн. – Центр вызывает Ангела, – снова и снова отстукивала она, в промежутках между сигналами делая паузы и прислушиваясь. Ответа не поступало.

Человек, выдававший себя за Мари, прервал сеанс радиосвязи.

Париж, 1944 г.

Пять дней. Уже пять дней Мари пряталась в подвале борделя. Она обвела взглядом крошечное темное помещение, напомнившее ей сарай, где Джулиан запер ее в ту первую ночь. Мари положила голову на грязную, провонявшую духами подушку. Она до того устала, что ей было все равно, кто до нее лежал на скрипучем тюфяке. Одежда на ней запачкалась, засалилась; она ощущала несвежий запах собственного немытого тела. У стены напротив стояла корзина с ворохом нестираного белья, который венчало бюстье с небрежно срезанными сосками. Господи, думала Мари, как она очутилась здесь?