Пэм Дженофф - Пропавшие девушки Парижа [litres]

Мари вставила в рацию кристаллы, повернула ручку. Никакой реакции. Ее тело покрылось испариной. Рация не работала. Она проверила заднюю панель. Неужели кто-то лазил в приемопередатчик? В голове проносилось все, что она знала о починке рации. Но на ремонт попросту не оставалось времени. Ей пора было уходить. Взять с собой рацию она не могла: выйдя на улицу с чемоданчиком, она непременно привлекла бы к себе внимание. Нет, если нельзя послать последнюю радиограмму, значит, она уничтожит приемопередатчик. Мари взяла чугунок, которым едва не разбила рацию неделю назад, занесла его над головой…

Раздался тихий стук. Мари оцепенела. Это пришли за ней.

Она перевела взгляд от двери на окно. Ее квартира находилась на четвертом этаже; по дереву не спуститься, оно ее не выдержит. Бежать было некуда. Стук повторился.

– Да? – сумела произнести Мари, опуская чугунок.

– Мадемуазель? – послышался из-за двери высокий голос. Мари вздохнула свободнее, узнав Клода – семилетнего сына хозяйки. – Внизу для вас сообщение.

Сердце радостно екнуло. Неужели от Джулиана?

– Moment, s’il vous plait , – отозвалась она, ставя чугунок на пол. Она закрыла чемоданчик с рацией, взяла его и пошла к выходу. – Клод, скажи, пожалуйста, маме… – начала она, распахивая дверь.

В грудь ей уперлось дуло пистолета.

– Мари Ру, – сказал полицейский, державший ее на мушке, – вы арестованы.

Второй полицейский протиснулся мимо нее в дверь и принялся производить обыск.

Мари подняла одну руку, показывая, что сдается, а другой попыталась поставить чемоданчик с рацией за дверь. Но второй полицейский выпихнул его ногой.

– Полегче, – прикрикнул на него напарник. Он холодно улыбнулся. – Мне сказали, что вам это понадобится.

Вашингтон, 1946 г.

– Пойдем. – После встречи с Энни Марк повел ее из «Уилларда». На улице Грейс с наслаждением вдохнула свежий воздух, пытаясь очистить легкие от сигаретного дыма.

Марк двинулся к такси, но Грейс тронула его за руку.

– Постой, – задержала она его. – Может, немного пройдемся? – Эта привычка сформировалась у нее в Нью-Йорке: когда ей было грустно или хотелось подумать, она подолгу гуляла по городу – шла пешком квартал за кварталом.

– С удовольствием, – улыбнулся он. – Тебе случалось видеть памятники в ночное время? – Грейс покачала головой. – Сейчас увидишь. – Грейс хотела выразить протест: слишком далеко, да и поздно уже. Она вовсе не это имела в виду. Но вечер выдался чудесный, холодный воздух приятно бодрил, а издалека манил обелиск в честь Вашингтона.

– Я, когда учился на юрфаке, частенько любовался памятниками по ночам, – добавил Марк, ведя Грейс мимо темных правительственных зданий. – Но потом светомаскировка, комендантский час… в общем, давно не было такой возможности. – Они шли в южном направлении по 15-й улице вдоль Эллипса. – Ну как, Энни рассказала что-нибудь дельное?

– В общем-то, да. Она подтвердила нашу догадку, которая возникла у нас при изучении архивных документов: в УСО Элеонора возглавляла отдел по подготовке женщин-агентов. Но это еще не все. – Грейс остановилась и повернулась к Марку. – Она сказала, что девушек кто-то предал.

– Предал? Но каким образом?

– Этого она не знает.

– Верится с трудом, – промолвил Марк.

– Может, и так, но мне показалось, что у нее на этот счет нет сомнений. А еще она сказала, что Элеонора приходила к ее сестре и долго ее расспрашивала, потому как она подозревала то же самое. А ты, значит, не веришь?

– Не знаю, – пожал плечами Марк. – Теории заговора все любят. Тем, кто потерял любимых, как Энни свою сестру или даже Элеонора, легче поверить в теорию заговора, чем принять правду.

– Девушки исчезли во время войны, – задумчиво произнесла Грейс, пытаясь представить последовательность событий. – И Элеонора, завербовавшая их, стала искать ответы.

Как и они, она наверняка выяснила, что девушки погибли в ходе спецоперации «Ночь и туман». Но, видимо, она узнала что-то еще – такое, что навело ее на мысль о предательстве. Это что-то и есть недостающий фрагмент пазла.

– И для этого приехала в Нью-Йорк? – с сомнением в голосе произнес Марк. Они обошли временные правительственные здания, воздвигнутые в период войны в западной части Молла, чтобы вместить приток новых служащих. Марк взял ее под локоть, помогая переступить через разбитый бордюр тротуара. – Маловероятно, что она могла найти в Нью-Йорке то, что искала.

– Почему же? Мы ведь, например, кое-что выяснили в Вашингтоне. Хотя, на первый взгляд, тоже абсурд. При чем тут Вашингтон? – Сейчас такое время, что все вещи не там, где они должны быть. – И потом, возможно, до Нью-Йорка она еще где-то побывала.

Они подошли к краю парка. Марк протянул Грейс руку, она взяла ее, тыльной стороной ладони случайно коснувшись колючей шерсти его пальто. Они повернули направо, к мемориалу Линкольну.

– Ты не хочешь оставить это дело, да? – спросил Марк.

– Не могу, – покачала головой Грейс. В какой-то момент праздное любопытство переросло в глубокую заинтересованность. Будто это касалось ее лично.

– Что конкретно ты хочешь выяснить? Девушки погибли. Этого тебе недостаточно?

– Да в том-то и дело. Элеонора тоже выяснила, что они погибли, но на том она не успокоилась. А продолжала свое расследование. Она хотела не просто установить, что с ними случилось. Ее интересовало, почему это случилось.

– Разве это важно?

– Марк, те девушки не вернулись домой, к своим родным, – сказала Грейс, повышая голос. Она отняла у него свою руку. – Разумеется, важно, еще как. Возможно, эта не такая простая история: погибли, и всё. Возможно, в ней скрыто нечто более значимое и даже героическое. Если родным хотя бы одной из этих девушек мы сможем сообщить, что их дочь жила и погибла не напрасно, это уже большое дело.

– Ты хотела бы, чтобы так было с Томом, да? – спросил Марк. – Чтобы кто-то мог сказать тебе, что он погиб не напрасно. – Слова Марка резанули ее, как нож.

Расстроенная, Грейс повернулась и пошла от него, поднимаясь по ступенькам мемориала Линкольну. Добравшись до верхней площадки, она остановилась у огромной статуи президента, который словно нес караул, охраняя столицу и свой народ. После подъема легкие горели.

Мгновением позже Марк нагнал ее. Грейс развернулась, обозревая панораму раскинувшегося внизу Молла, длинную полосу Зеркального пруда, простирающуюся до обелиска в честь Вашингтона; в южной стороне виднелся менее грандиозный мемориал Джефферсону. Ни он, ни она не заговаривали. Марк придвинулся к Грейс и, задевая своим пальто, легонько обнял ее за плечи. Грейс поежилась, но не отшатнулась. Марк ей нравился, призналась она себе, нравился больше, чем она того хотела бы, нравился больше, чем должен бы, если учесть, что тесно общаться они начали совсем недавно. От Марка веяло спокойствием, что отражалось и на ней: она чувствовала себя уверенней. Но сейчас в ее жизни не было места для серьезных отношений.