Пэм Дженофф - Пропавшие девушки Парижа [litres]

Теперь Мари стало ясно, почему он не вернулся к ним, как обещал: его арестовали немцы.

– У вас пять минут, – рявкнул немец. Он развязал Джулиану руки и, вышел, захлопнув за собой дверь.

– Веспер, – выдохнула Мари, не смея произнести его настоящее имя. Что же они с ним сотворили?! Лицо его от побоев стало почти неузнаваемым. Одну щеку рассекала глубокая рваная рана, левый глаз заплыл. Нос был сломан – смотреть страшно. Но она нашла его. Охваченная одновременно радостью, облегчением и ужасом, Мари подбежала к нему и обняла его так крепко, что едва стул не опрокинула.

Джулиан наклонил к ней голову. Это самое большее, что он мог сделать, поскольку был привязан к стулу.

– Ты как? Тебя не били?

– Я цела, – заверила она его, чувствуя себя виноватой: он беспокоился о ней, хотя сам находился в куда более ужасном состоянии.

– А мост? – шепотом спросил Джулиан. – Получилось?

– Взлетел, – кивнула Мари.

– Слава богу. – Он откинулся на стуле. – Из меня пытались выбить время и прочие подробности. Я держался, сколько мог, но боялся, что этого будет недостаточно. – Его лицо превратилось в маску из разрывов и кровоподтеков. Он принес себя в жертву ради того, чтобы задание было выполнено.

– Операция прошла гладко. Я сама установила детонатор. – В ее голос закралась нотка гордости.

– Ты? – Удивление, затем гнев отразились в обезображенном лице Джулиана. – Чертов Уилл! Зря я поручил ему руководство группой.

– У нас не было выхода, – объяснила Мари. – Джози пропала. От нее ни слуху, ни духу. – Глаза Мари наполнились слезами. Если ее и Джулиана арестовали, разве есть надежда, что Джози каким-то образом удалось спастись?

– А Уилл? – спросил Джулиан. Мари видела в его глазах тревогу за брата.

– Тоже цел, насколько я знаю. Улетел в Лондон. Он должен был уведомить Центр, что ты не прибыл. Завтра он собирался вернуться за мной. – Но ее не будет на аэродроме. – Он хотел, чтобы я улетела с ним, но я осталась.

– Он не должен был оставлять тебя.

– Это не он так решил. Я сама.

– Почему?

– Хотела найти тебя, – с запинкой ответила Мари. Их взгляды встретились. Возможно, они проводили вместе последние минуты, и потому ни он, ни она не могли и не желали скрывать свои чувства. Сдерживаемый путами, Джулиан снова наклонил к ней голову. Она придвинулась к нему, и их губы соприкоснулись. Мари бережно поцеловала его, опасаясь причинить ему боль, но он, как будто позабыв про свои раны, сильнее прижался к ее губам.

Мгновением позже она отстранилась от Джулиана.

– Как тебя взяли?

– Ждали на аэродроме. Им было известно место и время посадки. Почему вы поменяли площадку?

– Мы не меняли, – изумилась Мари. – Нам сообщили из Лондона…

Джулиан покачал головой.

– Лондон сказал, что они получили радиограмму от вас.

И тут обоим все стало ясно. Немцы перехватили один из каналов радиосвязи и вели радиообмен с Лондоном от имени одного из их агентов.

– Так вот откуда они знают. Не только обо мне. Обо всем, Мари. Наши позывные, досье. – Вдруг он что-то вспомнил. – Элеонора тоже это подозревала. Просила предупредить тебя, что радиоканал раскрыт и чтобы ты была настороже. Только теперь уже поздно.

Мари судорожно соображала.

– Но если им все известно, чего они хотят от меня?

– Они хотят, чтобы ты… – Закончить он не успел. Из коридора донесся шум – шаги, поворот ключа в замке. В комнату вошли двое военных. Тот, что помоложе, – это он привел сюда Мари – отвязал ноги Джулиана от стула и потащил его из комнаты. Из горла Мари рвался крик, но подготовка в учебном центре не прошла даром: она сдержалась. Мари повернулась ко второму военному, которого прежде не видела. Он был старше, на лице – очки в роговой оправе. Грудь его украшали медали. Интересно, за какие заслуги?

– Штурмбаннфюрер Криглер. Sicherheitsdienst. – Мари объял ужас. Перед ней стоял сам руководитель СД, славившийся своей жестокостью. – Желаете чего-нибудь?

Чтобы вы нас отпустили , подумала она, а сами сдохли .

– Может быть, чаю? – попросила Мари, поражаясь собственной смелости. Она подняла голову, встречая его взгляд.

Он помедлил, затем прошел к выходу и открыл дверь.

– Чаю, bitte , – сказал он кому-то в коридоре. Криглер ждал в дверях, а Мари тем временем шныряла взглядом по комнате. Своей просьбой она выиграла немного времени, но бежать-то все равно некуда.

В следующую минуту Криглер подал ей чашку чая. Она взяла ее, но пить не стала.

– А теперь к делу. – Он жестом велел ей проследовать за ним в небольшую комнату, в которую вела смежная дверь в глубине помещения.

Когда Мари ступила туда, у нее упало сердце. На столе стояла ее рация.

Однако, подойдя ближе, она увидела, что это не тот приемопередатчик, который забрали из ее конспиративной квартиры: метки на чемоданчике были другие. «Чей же он? – подумала Мари. – Давно у них?» Немцы вели радиообмен с Лондоном от имени одного из английских агентов. И Лондон верил им. Картинка сложилась. Теперь стало понятно, как немцам удавалось выдавать себя за их радистов и выуживать у Лондона важную информацию. Рация, которая была для них линией жизни, теперь привела их к гибели.

– Но ведь у вас уже есть рация, – выдавила из себя Мари. – Чего вы хотите от меня?

– Нам нужно, чтобы вы связались с Лондоном и подтвердили подлинность сообщений. – Должно быть, их радиограммы не вызывают доверия, заключила Мари, и они хотят, чтобы она передала сообщение под своим именем. Джулиан при всем желании не смог бы этого сделать. Понятно, зачем она им понадобилась. Если поможет, не исключено, что они сохранят ей жизнь – ей и Джулиану. Откажется, Лондон поймет, что канал провален, и она раз и навсегда положит конец их радиоигре.

Мари представила, как с небес, словно предвещая недоброе, на нее смотрит лицо Джози. Та взглядом умоляла ее не сдаваться. Мари представила Элеонору, которая рассчитывала на нее.

– Нет, – громко произнесла Мари. Не станет она им помогать.

Криглер обошел стол, встал перед Мари и, без лишних слов, наотмашь ударил ее по лицу, так сильно, что она слетела со стула, упала и покатилась по полу, больно ударившись головой. Чашка разбилась вдребезги, осыпав ее и все вокруг горячими брызгами и фарфоровыми осколками.

Но не знал Криглер, что побоями Мари не удивишь. Ее отец, когда напивался, становился агрессивным. Возвращаясь домой из паба, он обрушивал свою злость на любого, кто оказывался поблизости, будто то Мари или ее мать. Осыпал ударами, кулаками, один раз даже швырнул ее головой о стену. Она спаслась от ярости отца; он ее не сломил. И Криглер не сломит.

Лежа на полу в кабинете на авеню Фош, в чудовище, что стояло перед ней, Мари видела отца и внутренне ожесточалась. Криглеру придется убить ее, – она все равно не будет говорить.