Игорь Безрук - Время лохов [СИ]

Я проснулся в ужасе. Моя подушка была вся сырая. Я обвел глазами темную комнату и не смог понять: реальность это или продолжение сна, я в комнате или в каком-то другом помещении; не в помещении — в чем-то сыром и темном (внутри Гелилы?). Но нет (наконец-то я заметил абрис окна, затем силуэт мирно спящего под одеялом Грицая), я все-таки в нашей комнате и скорее всего не во сне. Это меня немного успокоило. Я поднялся, прошел на кухню, заглянул в холодильник — захотелось выпить холодной минералки. Закрыв дверцу холодильника, присосался к горлышку пластмассовой бутылки, жадно много выпил, на секунду оторвался, чтобы вдохнуть, и тут заметил, что у входа на кухню стоит Гелила.

Я снова себя спросил: «Это сон или реальность? Кто бы меня ущипнул?»

— Не списа? — Гелила подошла ко мне, отобрала бутылку и сама приложилась к горлышку.

— Ущипни меня, — попросил я Гелилу. — Мне кажется, я сплю.

— Может, лучче поцеловат?

Гелила тесно прижалась ко мне, и я осознал, что тело ее реально, я его чувствовал; и все же, под впечатлением сна, поцеловал осторожно, едва прикоснувшись к ее губам. Она улыбнулась. Я растворился в ее улыбке.

— Идем, — Гелила потянула меня за руку и повела к себе. Я пошел за ней, как загипнотизированный.

Утром, на удивление, я встал как огурчик. Проснулся даже раньше Грицая (впрочем, я всегда поднимался раньше него), заварил себе свежего чаю, сделал бутерброд, с аппетитом поел. Что случилось вчера, объяснить мог с трудом. Наваждение какое-то — иначе не назовешь.

Я вымыл чашку, вернулся в комнату.

— Ты еще не встаешь? — спросил заворочавшегося Грицая.

— Да рано еще, чего вставать? — буркнул он в ответ.

— В город не поедешь?

— Да ну! Чего там делать?

— Тогда я поехал, — сказал я и стал переодеваться.

Когда я вышел в коридор, столкнулся с направляющейся в ванную Гелилой.

— Уже встала? — спросил, не зная, что сказать, потом выпалил: — Не хочешь в город съездить, может, в какой музей сходить или просто погулять?

— Можна. Толька я умойся и пазавтракай.

— Хорошо, я подожду тебя, встретимся на кухне.

— Кофи?

— Было бы здорово!

Я вернулся в комнату. Грицай спал с открытым ртом.

— Извини, Гена, — сказал я, — но мне надо немножко примарафетиться.

Я достал из тумбочки свою походную электрическую бритву, небольшое зеркало и стал бриться (мне, конечно же, хватило бы и вчерашнего бритья, но я не хотел перед Гелилой выглядеть щетинистым дикарем).

Грицай недовольно открыл глаза, потом опять закрыл. Но я виноватым себя не считал: время приближалось к десяти — сколько можно спать?

— Я еду с Гелилой в город, только что ее уговорил, — сказал я между делом. — Мы пьем кофе и отчаливаем.

Где у Грицая и сон делся.

— А чего, эт, ты с ней? Я тоже с вами.

— Не знаю. До обеда мы, скорее всего, заглянем в какой-нибудь музей, а после, может быть, сходим в кино или в театр.

— Мне тоже надо туда.

— Куда «туда»?

— В музей, куда еще!

— Но ты со мной не ходил никогда.

— Теперь пойду, музей это здорово!

— Как хочешь. — мне уже никто не мог испортить настроение. — Собирайся тогда, Гелила скоро будет готова.

Грицай, как в армии, собрался в два счета. Мы вместе с Гелилой быстро выпили по чашке кофе и выбрались из квартиры. Решили по ходу определиться, куда пойдем. В центре, наткнувшись на фотосалон, сдали фотопленку. Ускоренная печать была дорогая, но где-то через час мы уже смогли бы созерцать свои довольные физиономии во всей красе.

— Может, нам сперва заглянуть в Эрмитаж, а потом пройти к Исаакию, — предложил я для начала, когда мы вышли из салона.

— А я хотел бы посмотреть на уродцев, — сказал Грицай.

— Какие уродцы, Гена? С нами же девушка!

— А может, ей тоже интересно.

— Сомневаюсь. Но пока мы бродим по Эрмитажу, ты можешь спокойно дойти до Кунсткамеры и осмотреть ее полностью: она не такая уж и большая.

— Ну уж не-е-ет, я с вами. А вдруг вы от меня куда сбежите?

— Мы только об этом и мечтаем, — съехидничал я, хотя на самом деле хотел, чтобы Грицай исчез куда-нибудь на часик или полтора, чтобы мы с Гелилой хоть ненадолго остались вдвоем.

Пока мы неторопливо шли по Невскому в сторону Васильевского острова, Грицай не переставал зудеть об уродцах; правда, рассказывал он так, как сам слышал от одного из своих знакомых, который когда-то побывал в Кунсткамере. Но в его пересказе анатомические уникумы превращались в полумифических существ чуть ли не инопланетного происхождения.

Богатое воображение Грицая забавляло не только меня, но и Гелилу. Но если я смотрел на байки Грицая с иронией, Гелила с раздражающим меня интересом. В ней, как в будущем враче, сказывалось, наверное, чисто профессиональное любопытство. Неудивительно, что, когда мы дошли до Дворцовой площади и я сказал: «Ну что, в Эрмитаж?», Гелила выдала:

— Я тожа хачу сматреть уродца. Эрмитаж я уже была.

— Умница! — выпалил Грицай. — Наш человек. Я знал, что ты не безнадежна! Итак: двое против одного.

Грицай и Гелила вопросительно уставились на меня. Ну и дела! Я развел руками:

— Не понимаю. Я совсем ничего не понимаю.

— Что тут понимать? Барышня хочет оглядеть Кунсткамеру, — расплылся в довольной улыбке Грицай, и они с Гелилой, несмотря на все мои увещевания, решительно устремились к Дворцовому мосту. Я, еле волоча ноги и проклиная весь свет, уныло потянулся за ними.

— Убей меня бог, не понимаю, как такую молодую девушку могут интересовать какие-то заспиртованные уродцы!

— Мы тебя не слы — шим, — мгновенно отреагировал на мою реплику Грицай и еще быстрее пошел к мосту. Гелила не отставала от него ни на шаг.

— Лю — ди, лю — ди! Опомнитесь! Куда катится мир? — возопил я, вскинув руки к небу.

— Дима, даганяйте, — обернулась ко мне на секунду раскрасневшаяся от быстрой ходьбы и легкого морозца Гелила и улыбнулась. Ради этой улыбки можно было отправиться хоть на планету уродцев! По большому счету, руку на сердце положа, Кунсткамеру и я хотел посетить, ведь будучи в Питере на экскурсии в школьные годы, в нее мы тогда так и не попали: то ли там проводились какие-то ремонты, то ли еще чего. К тому же, кроме уродцев, там были замечательные залы по этнографии и антропологии, которые я просто не мог обойти вниманием.

— Ладно, как скажете, — сдался в конце концов я: тягаться с ними двумя мне было не по силам.

Вернулись в квартиру засветло. Хозяйка с сыном оказались дома (ее зимние сапоги никли возле обувницы), значит, ужинать мы будем как прежде: раздельно по своим комнатам, а так хотелось еще немного побыть вместе, но вынуждены подчиниться: не мы, к сожалению, устанавливали здесь правила. Даже изначальные установки хозяйки были однозначными: на кухне долго не сидеть, толпой не собираться, громко не разговаривать.