Доржийн Гарма - Первые шаги

— С душой, без души — для моей короткометражки это, пожалуй, не имеет значения, — возразил ему я.

— Нельзя так думать, сынок, нельзя! Даже самый короткий, удачный эпизод в фильме может принести людям радость.

— Наверное… Но, честно говоря, молодым не везет. Сюжетов для хороших вещей нет. Все вокруг прекрасно, жизнь спокойная… Ничего такого, что могло бы по-настоящему взволновать, — вздохнул я, высказав свои затаенные горести. Жамбал-гуай удивленно посмотрел на меня…

Работа над фильмом подходила к концу. Перед съемками самого ответственного эпизода, в котором участвовали почти все актеры, у Жамбал-гуая вдруг резко поднялось давление, и его положили в больницу. На другой день подул сильный ветер, небо затянуло плотными серыми облаками, словно Жамбал-гуай забрал с собой весь солнечный свет. Заморосил нудный дождь. Как бы издеваясь над нами, к вечеру он проходил, а с утра заряжал снова. Люди слонялись без дела. Хуже всех было мне — очень поджимали сроки. И вдруг меня осенило: «Будем снимать ночью! Не терять времени! Благо есть хорошая светотехника!»

Все поддержали мою идею. Ассистенты, помощники, актеры — словом, все забегали, засуетились, стали собирать людей, готовиться к ночным съемкам.

«Как некстати заболел Жамбал-гуай!.. Справятся ли его молодые помощники?» — засомневался я. Пошли за ними, но они как сквозь землю провалились. Стали их искать. Кто-то видел, что они оседлали коней и умчались в сторону больницы. Зачем они поскакали туда? Наверное, узнали, что я решил снимать ночью. Но ведь Жамбал-гуай очень болен. Его нельзя звать на съемки. Может, решили посоветоваться? Конечно, без Жамбал-гуая нам будет трудно. Но тревожить его нельзя. И что же? Вечером Жамбал-гуай приехал на съемки. Он осунулся, тяжело дышал, но работал, как всегда, на удивление. Съемки прошли удачно. Молодые актеры играли лучше обычного, настроение было прекрасное. Работали почти без дублей. А какой был свет! Он падал ровно, струился, сливаясь с декорациями, мягко обрисовывал лица актеров, делая их более привлекательными. После съемок душа у меня пела. И вдруг послышались крики, шум, беспорядочно замигали все светильники и фонари. Жамбал-гуай лежал на земле без движения. Он не мог остаться в стороне, когда потребовалась его помощь. Пришел на съемочную площадку и в последний раз подарил нам свет. Последний раз в жизни…

Сколько бы лет ни прошло, я всегда буду помнить нашу с ним работу, наши беседы. Прекрасной души был человек… Будь он жив, я бы и сейчас не счел зазорным обратиться к нему за советом. Он еще многому мог научить…

— Пожалуйста, свози сегодня гостя на охоту. Он приехал издалека, неудобно отказывать. Только одна твоя машина осталась, — то ли упрашивал, то ли приказывал начальник.

Налжиру очень не хотелось ехать. Если бы была на месте какая-нибудь другая машина, начальник не стал бы его неволить… Налжир был ас в шоферском деле. Но охоту он ненавидел. Не раз приходилось ему ссориться из-за этого с начальством.

Почему он так не любит охоту? — удивлялись люди.

Обычно Налжира не посылали с охотниками. Но сегодня выбора не было. И ему пришлось согласиться. В машину сел пожилой, невысокого роста мужчина с усами, закурил.

— Я переводчик, — сказал он, — заедем в гостиницу за господином Джеймсом.

Налжир, не ответив ни слова, нажал на газ.

Увидев огромные стада антилоп, господин Джеймс оживился, достал ружье с оптическим прицелом.

— В Европе и Америке эти животные — такая редкость, что люди могут лишь любоваться ими! — воскликнул он. — А у вас здесь целые стада антилоп, невероятно!

— Смотри, еще детеныша подстрелит. Это нельзя, скажи ему, — проговорил вдруг Налжир.

В первый день не сделали ни одного выстрела. Не выпуская ружья из рук, Джеймс подолгу рассматривал животных в окно машины. Привлекала его и красота степи — то и дело слышались восторженные восклицания. После ужина гость поставил маленькую палатку, залез в нее, закрылся узким походным одеялом и уснул. А переводчик с Налжиром еще долго сидели у костра, поддерживали огонь и беседовали.

— В молодые годы я тоже был заядлым охотником, и эта благодатная степь дарила меня своим богатством, — тихо сказал Налжир.

— Да? — откликнулся переводчик, надеясь услышать какую-нибудь интересную историю.

— Охота, как тяжелая болезнь. Все начинается с первого выстрела. Убьешь первого зверя, обновишь ружье, а там и пошло. При виде крови человек как бы теряет разум и не осознает, что становится убийцей. Когда боги охоты подарят удачу, он обо всем забывает. Я тогда охотился на джейранов, бывало, подстрелю несколько и подарю одного любимой девушке. Звали ее Гандолгор. Не было тогда человека счастливее меня. Я не сомневался, что она рада подарку, восхищается моей меткостью, моим охотничьим счастьем. И начал я мечтать: возьму Гандолгор на охоту, покажу ей, какой я охотник. Вот однажды и предложил:

— Гандолгор, поедем со мной на охоту. Полюбуешься степью, посмотришь, как я охочусь.

Она согласилась.

А все уже шло к тому, что пора было решать, как нам быть дальше. И я очень хотел показать себя ловким и удачливым. Я уже мысленно видел горы охотничьих трофеев. И грудь мою распирало от гордости.

Но в тот день, как назло, степь была пустая, никакой дичи. А я-то мечтал о стаде антилоп… Выжимая из старенькой машины все что можно, мы целый день колесили по степным ухабам и рытвинам.

Поздней осенью антилопы встречаются редко. Они уходят подальше, чтобы молодняк мог побегать в безопасности. Но, если повезет, в одном месте можно сразу увидеть тысячи, а то и десятки тысяч животных, но найти в бескрайних просторах их нелегко. Взрослые антилопы плотным кольцом окружают детенышей, и те резвятся от зари до зари, защищенные как бы круговой обороной.

В тот день я совсем было отчаялся повстречать антилоп. Такое меня взяло огорчение. Вгляделся я в даль — что-то там темнеет. Поднес к глазам бинокль и вижу: в балке несколько самок с детенышами, без самца. Смеркалось. Солнце неторопливо убирало снопы лучей с широких просторов… На степь начал опускаться темный покров, почернели горы на горизонте, медленно растворяясь в ночи.

Раздумывать было некогда. Я понял: если сейчас упущу антилоп, домой вернемся с пустыми руками.

Взглянул на Гандолгор и прочел у нее в глазах только детскую беспечность и любопытство. В предчувствии охоты я ничего больше не заметил.

— Сейчас ты увидишь, какой я удачливый охотник! Степь ничего для меня не жалеет, — похвастался я.

Антилоп мы догнали скоро. Животные мчались вдоль балки к близлежащей спасительной роще. У опушки они внезапно остановились, и я, не обращая внимания на темноту, нажал на курок. Эхо выстрела разнеслось далеко по степи. Я знал, что не промахнулся. Дал полный газ, и мы понеслись к антилопам.