Александр Зиновьев - В преддверии рая

— Размножение «документика» устроил, конечно, Зотов ? — спросил Основатель. — -Полезный человек, ничего не скажешь. Цель этого размножения ясна: показать, что у диссидентов нет единства. Никакой обличительной силы этот «документик» не имеет. Конечно, репутация твоей группы и твоя несколько укрепится в известных кругах...

— Нашей группы...

— Твоей. Что касается позиции писателей, мне их жаль. Позиция интуитивно верная, но не обоснованная. Сейчас главное — завоевать самую возможность обсуждать наши проблемы более или менее свободно, а не то или иное решение этих проблем. И потому всеобщее единство оппозиции естественно. А что касается «сотрудничества» с властями, то нелепо отвергать реформаторские усилия властей. Не имеет значения то, что эта деятельность вынужденная. Реформаторская деятельность властей всегда является вынужденной. А в условиях нашей страны этот путь, пожалуй, более существенен пока, чем другие.

— Ты, надеюсь, не будешь возражать, если я приложу комментарии к этому документику в том духе, как мы сейчас говорили. Без указания автора, конечно. В интересах дела... Сам понимаешь...

— Война в Юго-Восточной Азии между коммунистическими странами ставит под сомнение тезис марксизма о природе войн, — говорит Собутыльник. — Значит, коммунизм не устраняет возможности войн.

— Тут надо мыслить диалектически, — говорит Командировочный. — Войны и при коммунизме сохранятся. Но они будут справедливыми для всех участников. Это будут особые войны, дружеские.

Во всякой оппозиции, говорит Основатель, бывает нечто подлинное и фиктивное. Известны случаи, когда люди из тщеславия или упрямства готовы отсидеть в тюрьме по десять и более лет. А сколько таких, для кого участие в оппозиции есть бизнес! Но поймите главное: в основе всего этого всегда лежит нечто подлинное. Важно то, что люди говорят вслух и что делают явно. И они же так или иначе страдают. Так что даже худшие из них заслуживают сочувствия. А лучшие достойны поклонения. Вы тут можете годами творить некое Дело. И все же вы останетесь ничем, если не выскажете вслух что-то наказуемое, что знают все, но боятся высказать сами. А какой-нибудь полоумный и недоучившийся мальчишка может вдруг выскочить, крикнуть, наплевав на последствия, и стать исторической личностью.

— Все, пишущие о феномене сталинизма, — говорит Командировочный, — ищут объяснения в личных качествах Сталина и его окружения и во взаимоотношениях между партийными деятелями. А самое главное упускают из виду: естественность происходившего исторического процесса. Не Сталин, так другой выполнил бы ту же роль. Могли то же самое сделать несколько человек в последовательности. Не это, повторяю, главное. Главное — становление существующей системы, в которой обретали власть миллионы Сталиных разного калибра. Сталинизм есть результат усилий миллионов людей в сложившихся условиях, а не изобретение одного человека. Наоборот, этот человек был изобретен естественным образом усилиями этих миллионов. И смешно слушать, когда Сталину, Берии, Хрущеву и т.п. приписывают некую гениальность. Ничтожества они, — в этом суть дела. Именно их ничтожность позволила им уцелеть в той кошмарной истории.

Ну, а ты-то сам почему не крикнешь, спросили Основателя. Не хочу, сказал он. Ибо я из другого измерения. Я не обуреваем тщеславием. Меня не тянет в историю. Меня тянет просто к людям. Нет, не в смысле делать людям благо. Желание осчастливить человечество и есть история. Я просто хочу быть среди людей. Просто любить их хочу. Причем, всяких. Таких, каковы они на самом деле. Поймите самую банальную житейскую истину: других людей нет и вообще не будет. Живите с такими, других не будет. Идея «нового человека» — ложь. Или, скорее, новые массовые убийства и насилия.

Но любовь-то к людям должна в чем-то проявляться, спросили Основателя. В чем? Не знаю, сказал Основатель. Когда любишь, такая проблема не возникает. Если любишь людей на самом деле, они это чувствуют и как-то узнают, если ты даже ничего не делаешь. Любовь к людям есть сначала твое внутреннее состояние. И только потом это что-то замечаемое людьми.

Такая позиция устарела уже в прошлом веке, сказали Основателю. Нам нужно другое: мысль и действие! Уходи от нас, ты нам мешаешь.

Почему я здесь? Скучная и пустяковая история. Но я все же расскажу ее вам, раз вы этого хотите. Я же не в силах отказаться, вы сами об этом знаете. К тому же я не раз наблюдала в жизни случаи, когда одаренные тратили силы на «ловлю блох», а отважные и сильные погибали, «поскользнувшись на арбузной корке». Я же стала жертвой банальной квартирной склоки.

Всякая жизненная борьба имеет свои непреложные законы. И квартирная борьба тоже. А может быть, тут даже следует сказать: тем более. Имеется некий закон для самих законов жизни: чем мельче жизненная борьба, тем жестче и суровее ее законы. И тот, кто не считается с ними, тот погибает. Борьба времен Сталина особенно страшна была не своей возвышенностью и грандиозностью, а своей приниженностью, пошлостью, никчемностью. Да, никчемностью, хотя цену люди платили огромную. Даже наша квартирная склока была рангом выше той эпохальной борьбы. Она была по крайней мере за реальные, а не воображаемые ценности.