Александр Зиновьев - В преддверии рая

Так что ошибаются те, которые думают, будто я по своей инициативе избрал Гения в качестве параноидальной жертвы и преследовал его всю жизнь до самого его падения. Ничего подобного. Я лишь обнаружил его и выполнил свой долг. И действовал я не по своей инициативе, а в соответствии с глубокой и дальновидной установкой Партии. И я горжусь тем, что я справился с поручением. Я уверен, что когда-нибудь о таких людях, как я, будут писать книги и фильмы делать! А давно ли слово «разведчик» было синонимом слова «шпион», а последнее звучало предосудительно?!

Теперь, когда «либеральный» период окончился /я сравниваю этот период с временным отступлением, какое имело место при НЭПе/, многое кажется уже неправдоподобным. Например, сейчас невозможно понять, как могли печататься книги, имеющие отношение к идеологии, без ссылок на классиков марксизма, на постановления партийных органов, на речи руководителей Партии и т.д. А ведь это было на самом деле. Причем, происходили даже чудовищные по теперешним представлениям сцены. Например, обсуждали одну из книжек Гения. В книге ни малейшего намека на марксизм. Я, конечно, обратил на это внимание. А этот негодяй даже глазом не моргнул. Говорит, классики на эту тему не высказывались, ибо и темы такой не было. Присутствующие одобрительно смеются! Я говорю, что автор должен как-то выразить, что он — марксист. А этот наглец в ответ: мол, он излагает свою концепцию, а не марксистскую. И опять одобрительный смех! Вот до чего докатились! Я после этого, конечно, информировал высшие инстанции о таком, с позволения сказать, обсуждении. Но — никакого эффекта! Книгу, правда, задержали. Но по другой причине. Либеральные друзья постарались: написали «телегу», что, мол, концепция спорная, повременить надо. А что в ней спорного? Все ясно: немарксистская концепция!

Вообще эти стыдливые либеральные марксисты много напортили. Они по сути дела то же самое, что и я. Только изображали из себя передовых и прогрессивных. А на нас сваливали всю черновую работу. Им — звания, премии, почет. Нам — презрение и насмешки. Подумать только, мою честно-марксистскую диссертацию трижды отклоняли, прежде чем выпустили на защиту! Мол, ничего нового. А у вас-то много нового?!

Но вот окончился «либеральный» период, кончилось вынужденное отступление. Казалось бы — надо призвать тех, кто все эти годы был тверд и непреклонен. Однако ничего подобного не произошло. Новое начальство первым делом дало понять, что не имеет со мной ничего общего. Неправильно это. И даже не прислушались к моему голосу, не учли мой опыт и многолетнее наблюдение. Неправильно это. И не справедливо. Я еще полон творческих сил и мог бы еще... А меня — на пенсию...

Со второй женой мне тоже не повезло. После развода с первой женой мне досталась комната в коммунальной квартире /мы разделились и разменяли квартиру/. Жена /первая/ от алиментов отказалась, но поставила условием: отказаться от прав отцовства. Она вышла замуж за какого-то молодого кретина /теперь модно жениться на женщинах с детьми/, и тот усыновил моих ребят. Жалко, конечно, было. Я к ним по-своему привязался. Но что поделаешь. Такова Жизнь! Я назвал этого парня кретином. Это неверно. Он — хитрая бестия. Отец жены — первой — стал первым заместителем министра и был избран в ВСП. Так что сами понимаете. А я вот — действительно кретин. Если бы я знал, разве тогда... Никогда не прощу той минуты себе. А у второй жены тоже была своя комната осталась от ее первого мужа/. Правда, у нее была взрослая дочь. Но зато она была уже кандидатом и писала докторскую. Мы съехались. Дали, конечно, приличную взятку и заимели... Думаете, двухкомнатную? Нет, берите выше: трехкомнатную квартиру! Сначала мы жили хорошо. У дочери комната. У нас с женой комната. И гостиная /она же кабинет/. И зарабатывали мы хорошо. Гонорары шли. Мы стали копить на дачу. Нам повезло: институту выделили садово-огородные участки. Мы, конечно, получили. Поставили домик. Снаружи посмотреть — летняя пустяковая постройка. Но внутри... в общем, хороший дом. И зимой даже жить можно. Поскольку все так делали, к нам никто не придирался. А деньги мы стали копить на машину. Отдыхать ездили в южные санатории /у жены были связи в Президиуме Академии, и путевки для нас не были проблемой/. Несколько раз съездили по туристическим путевкам на Запад. Любопытно, конечно. Но ничего особенного. И дороговато. Правда, мою путевку обычно оплачивали... Это неважно, кто оплачивал. Но все равно, дороговато. И хлопотно. Гораздо выгоднее в делегации ездить. Но это — особый вопрос. Это - работа. Романтика! Жили мы так тихо-мирно, как вдруг моя жена вообразила, будто я совращаю дочь. Это, конечно, наглая ложь. Если что и было похожее /хотя, честно говорю, ничего не было/, так это она сама. Я не раз говорил жене, что она напрасно с детства раскормила девчонку, разговоры всякие вольные при ней вела, анекдоты разные непристойные, книжки. И кино разрешала смотреть. Теперь ведь ни с чем не считаются. Даже по телевизору показывают, как люди обнимаются и целуются. И даже как в кровати лежат. Скандал мог получиться нехороший. Удалось замять. Мне пришлось отказаться от доли в даче и от всех сбережений на машину. Жена поступила не по-товарищески. Она уже докторскую защитила, так что могла бы... но мне все же удалось при размене получить однокомнатную квартиру. В институте слухи всякие ходили. Меня после этого дважды проваливали на выборах в партийное бюро. Крикуны требовали судить, во всяком случае — уволить. Но все обошлось.

Зато с третьей женой у меня все в наилучшем виде. Женщина она оказалась скромная, молчаливая, бережливая. Работала в Президиуме Академии, у ... Да, у того самого. Слухи всякие ходили, что она была у него любовницей. Но какие только слухи не бывают! Вон, даже обо мне болтали бог знает что! У жены была однокомнатная квартира в кооперативе. Мы объединились и приобрели трехкомнатную квартиру в хорошем районе и рядом с метро. Так мы и живем с ней до сих пор. Хорошо живем. Только одно у нас разногласие было: она считала, что деньги надо на сберкнижку класть, а я считал, что надо ценные вещи покупать. Вещи теперь все время дорожают, а деньги... Деньги теперь — бумага!.. Я настоял на своем, и жена теперь боготворит меня за это. Правда, говорит, по квартире трудно передвигаться. Это верно. Отчасти это есть. Но вот после Нового года мебель подорожает, один спальный гарнитур и один столовый можно будет продать.

А на пенсию они меня все-таки зря отправили. Обидно. Несправедливо это. Директор сам, говорят, недавно признал, что без меня вся пропагандистская работа в институте развалилась.