Александр Зиновьев - В преддверии рая

Он привносил с собой в наши попойки нечто возвышенное, просветленное, даже священное. Когда Он долго не появлялся, мы начинали скучать о Нем. Витя предложил в конце концов выяснить, кто Он такой, где работает или учится, где живет. И как в конце концов Его звать? Степан сказал, что Он типичный трепач, конечно, человек несерьезный, но вроде бы парень свойский. Скорее всего — фронтовик. Похоже, что бывший пилотяга. Они вообще все были пьяницы, бабники и хохмачи. Не то, что мы, танкисты. Костя сказал, что это не играет роли. Подумаешь, фронтовик! Если он не успел попасть на фронт, так значит он неполноценный человек?! У них на курсе власть захватили бывшие фронтовики. А это такая мразь, не приведи господи! Того гляди, сами начнут расстреливать прямо на семинарах. Эдик тоже до фронта не дорос. И не видит в этом ничего преступного. Чудак, сказал Степан, я же не о том. Просто война — это особая жизнь, совсем не такая как сейчас. И отныне люди на много лет будут делиться на переживших и не переживших войну. Делиться не отделом кадров, не по анкетам, а по психологии. Чем же твоя, например, психология отличается от моей, спросил Витя. Пьем мы, вроде, одинаково. И ведем себя, вроде, одинаково. Это так, сказал Степан. Но мы есть основа, а ты —нечто производное, вторичное. Понял? Не будь этой основы, ты пил бы иначе, и выпивка в твоей жизни играла бы другую роль. Ну как бы мне тебе пояснить?... Не надо, сказал Витя, и так все ясно. же не возражаю. Только куда все-таки Он пропал?...

У Него была еще одна страсть: проходные дворы. Теперь проходные дворы в Москве почти исчезли, а тогда их было много. И все они были различные. Каждый их них имел свое индивидуальное лицо. Именно лицо! Мы не знали об этом. Мы не придавали этому значения. Это Он открыл нам московские проходные дворы с их неповторимой таинственностью и неожиданностью. Ребята, говорил Он, вы понятия не имеете о том, какие в Москве проходные дворы! Пойдемте, я вас проведу через такие, что у вас дух захватит. Я открыл двести таких, что каждому из них можно посвятить книгу. Когда я умру, на моей могиле напишите: он не сделал никаких научных и литературных открытий, зато открыл сотню проходных дворов в Москве. Хотя люди скоро забудут о том, что такое вообще двор, тем более — проходной. А жаль!

Грустно, говорит Степан. А ну, двинемся по проходным дворам! Тем маршрутом, как мы шли в последний раз. Кто помнит? Разве запомнишь, говорит Эдик. Мы же поддали тогда, дай боже! А почему ты думаешь, что он был летчиком? Ну, это тривиально, говорит Степан. Помнишь?...

И никакой он не летчик, говорю я. От силы — воздушный стрелок. Или моторист. Наверняка в штрафном был, говорит Костя. Есть некоторые признаки... Словечки такие употребляет...

В Творческий Отдел, говорит «Девица» /та, которая моложе, но толще/, привезли на редкость интересного типа. Выдающийся феномен. С ним даже запретили первичную обработку производить. По профессии — слесарь-водопроводчик. При какой-то домовой конторе.Жуткий пьяница и матершинник. Это обычное дело, говорит Ученик. Все они там... Не в этом суть, говорит Молодая Девица. Это настоящий феномен. Окончил три факультета, не получив ни одного диплома. Знает несколько западных языков. В том числе — португальский. Зачем? Во всяком случае готовит школьников к экзаменам в институты по английскому, французскому и математике. И, представь, весьма успешно. Но и не в этом дело. Главное — он писал кандидатские диссертации... Вы не поверите!... По медицине. И так насобачился, что отличные работы делал. Пара месяцев, и готова работа. И все успешно защищались!... Вот, небось, денег зашибал, говорит Ученик, миллионером стал!... Ерунда, говорит Молодая Девица, только на выпивку. Все деньги забирали себе дельцы, которые устраивали диссертантам публикацию статей, постановку их на защиту и прочие чисто технические вещи. А ему гроши платили. Но знаете, на чем он попался? Жуть! Ему заказали докторскую по микробиологии! Да еще по секретным штучкам, имеющим военное значение. Он попросил, чтобы ему дали кое-какие закрытые материалы.Так он их по пьяной лавочке где-то посеял... Скандал, говорят, ужасающий поднялся. И что с ним теперь, спросил Однорукий. Хотят, вроде, подлечить слегка, говорит Девица, и определить в одну из спецлабораторий. Там таких любят! А по-моему, говорит Однорукий, следовало бы самому рядовому следователю и эксперту изучить ситуацию в той самой области медицины. Наверняка все эти диссертации — сплошное жульничество. Да нет же, говорит Девица. В том-то и дело, что его диссертации — самое приличное в этой области за последние двадцать лет.

Вот, к примеру, простая задачка для упражнений в социальном мышлении. У власти стоит «коллегиальное» руководство, а фактически — два или три человека. Одному из них надо спихнуть двух других и стать единоличным правителем. Почему это нужно — другой вопрос. Важно, что это не просто хочется, а необходимо по независящим от отдельных людей причинам. Не ты их, так они тебя. И речь идет не просто о борьбе внутри тройки, а о борьбе за власть в огромном аппарате, воплощающейся и фокусирующейся в борьбе двух-трех /как правило — маразматиков/ за личную власть /которой они фактически иметь не будут/. Так, напоминаю, одному из них надо захватить единоличную власть. Как это сделать технически? Одними разговорами? Чушь! Устраняемых надо изолировать от своих групп и от прочих членов власти, надо за ними в оба смотреть, а то и уничтожить совсем. Надо организовать давление на прочих членов органа власти, принимающих то или иное решение. Словами их не убедишь. Единственное, что может их убедить, это — угроза отстранения от власти, понижения и даже ликвидации /организовать «инфаркт» ничего не стоит/. Для этого нужны люди. А это — ОГБ.