Александр Зиновьев - В преддверии рая

Когда я пришел домой из магазина, у меня сидел Друг и читал мой дневник. Я отобрал у него тетрадку, сказал, что это подло— без разрешения лезть в чужие тайны. Он сказал, что и не собирался читать. Просто тетрадка валялась на столе, и он ее полистал. Я не мог вспомнить, оставил я тетрадь на столе или она была под подушкой, где я ее обычно храню. Друг предложил сходить в кино — отличный зарубежный детектив. Мы позвонили Ей. Фильм действительно был хороший. Потом мы прошвырнулись по улице. Друг распрощался с нами. Я проводил Ее. И мы проторчали у окна в подъезде чуть не до полуночи. Когда я вернулся домой, ко мне вернулось неприятное ощущение от истории с дневником. Надо его спрятать подальше. Впрочем, зачем прятать? Зачем я его пишу? Сам не знаю. Лучше его уничтожить на всякий случай. Жаль, конечно. Но что поделаешь. Все в один голос твердят, что теперь время не то. А когда оно было то?

Это была первая ночь в моей жизни, когда я не смог уснуть. Я потихоньку оделся и вышел на улицу.

Я убыстряю шаг. Расстегиваю куртку. Мчусь бегом. Прохожие шарахаются. Кто-то пытается задержать меня. На всякий случай. А вдруг я от милиции удираю. Вот сволочь! Ну и народ! Холуи! Рабы, сверху донизу, все рабы! Кто это сказал? отскакиваю от добровольных помощников милиции и мчусь дальше. Интересно, если бы я был настоящий хулиган или бандит, никто не тронул бы меня пальцем. У этих добровольных помощников инстинкт: они хватают безобидных и безопасных для них.

Когда я вернулся, Отец ждал меня у подъезда. Отец у меня хороший человек. Таких теперь немного. Честный. Скромный. И даже непьющий. И я его люблю. О матери я уже не говорю. Тут все само собой разумеется. И откровенно говоря, мне ужасно не хочется вырастать из рамок нашей семьи. Я всю жизнь хотел бы оставаться маленьким. Но, увы, мы растем. И становимся умнее своих родителей. Вернее, нам кажется, что умнее. А на самом деле мы просто заявляем свои претензии к жизни. Наша семья немногословна. Мы с полслова понимаем друг друга. Так что если мы с Отцом и говорили на серьезные темы, то обычно в таком духе: что поделаешь; другие хуже живут; на то они и руководители, чтобы врать; хорошо хоть это есть, а то скоро и это исчезнет; хорошо, что не сажают; все равно ничего не сделаешь и т.д.

— Ты неглупый парень,— сказал Отец.— Пойми, с этой мерзостью открыто воевать нельзя. Сомнут. Надо силу набрать. Против силы нужна сила. Набери силу! Становись ученым. У тебя же талант! Учитель математики говорит, что из тебя выйдет великий математик, а физик говорит, что ты рожден для теоретической физики. Вот и расти. И копи свою злость потихоньку, если уж не можешь без нее. А там представится случай — взрывайся! Терпение нужно. Надо с умом, понял? А то они привыкли на искренности и непосредственности ловить дураков.

Состоялся Пленум ВСП. Бывшего Начальника ОГБ сняли с поста Председателя Профсоюзов и передвинули на мелкий пост в Министерство Культуры, заведовать отделом изобразительного искусства. В этот день столичные либералы рассказали в два раза больше анекдотов и написали в два раза меньше доносов. На Пленуме одобрили идею превращения сознаториев в города-спутники, а помещений концлагерей — в общежития для строительных отрядов.

Доклад о ходе выполнения решения Первоапрельского Пленума ВСП делал Секретарь по Идеологии. Пленум одобрил меры, принятые по преодолению отставания общественного сознания, и постановил торжественно отметить предстоящий годичный юбилей Пленума. Председателем Чрезвычайной Комиссии по проведению юбилея Пленума утвердили самого товарища Сусликова.

Закрытая часть постановлений Пленума свелась к следующему: 1/ «инакомыслящих» давить без шума; 2/ не выделять особых мест для концлагерей, сделать последние более расплывчатыми, трудно отличимыми от обычных учреждений, поселений й районов; 3/ так наладить принудительную работу в местах, в которые пока нельзя организовать мощный поток добровольцев, чтобы это не вызывало никаких отрицательных реакций как внутри Страны, так и вне ее. Что же касается психохимических и психофизических средств воздействия на людей, особенно — средств массового воздействия на расстоянии, то мощная разрушительная сила их уже ни у кого не вызывает сомнений. И вряд ли приходится сомневаться в том, что они давно приняты на вооружение в армиях противников в качестве сверхсекретного оружия. Иначе чем же объяснить ту легкость, с которой они соглашаются на резкое сокращение видов оружия, еще недавно считавшихся самыми мощными за всю историю человечества?!

Органы ОГБ истолковали решения Пленума ВСП так, как и следовало это сделать с самого начала: никаких фейерверков, действовать тихо и систематично, не обращать внимания на вопли диссидентов и шумиху на Западе. Среди бела дня на глазах у соседей в подъезде своего дома ударом бутылкой по голове был убит писатель, выразивший протест по поводу запрета властей выехать на Запад на какой-то симпозиум. «Хулиганы» спокойно уехали на ожидавшей их у подъезда машине. За валютные махинации... За половые извращения... За... За... За...

У нас в квартире живет женщина. Довольно симпатичная внешне, но, как мне казалось, чопорная и холодная. Однажды мне зачем-то потребовалось зайти к ней. Вошел — она сидит, фотографии рассматривает. Плачет. Я спросил, что случилось. Она сказала, что ничего особенного, пустяки, прошлые воспоминания. Мы разговорились. Она показывала фотографии и объясняла, кто снят, когда, что стало с теми людьми. Никогда не думал, что может быть интересно разглядывать чужие фотографии. Вот эта очаровательная девчушка — это она. А это — отец. Где он? А кто его знает. А это — мать, она умерла. Если бы она немного пожила еще, им бы дали отдельную квартиру. А это — на школьном балу. Это — вручение диплома в университете. Она было именной стипендиаткой. А это... Ну, об этом не стоит говорить... Так, ерунда... Где она сейчас работает? В одной идиотской конторе... Мне после этого разговора стало невыносимо тоскливо, не знаю, почему. Я выбежал на улицу и сразу же придумал следующее.