Александр Зиновьев - В преддверии рая

К дневнику Мальчика было приложено заключение экспертизы: обычный случай мании величия. Кто знает, вздохнул Человек, уничтожавший эти материалы, может быть, человечество вообще есть продукт мании величия. А поздно ночью после закрытия всех заведений, где можно было хоть что-то выпить, Человек сидел со случайными собутыльниками в песочнице на детской площадке, наливал водку в позабытую каким-то младенцем формочку и произносил речь.

— Что вы тут бормочете мне про науку, истину, профессионализм, специалистов?! Я сам профессионал, дай бог всякому. И чего стоят наши специалисты, когда дело касается судьбы человека, я насмотрелся досыта. Тошнит! Нет, не от водки! От водки меня никогда не тошнит. Меня от науки тошнит. Дайте нашим специалистам всю историю цивилизации на экспертизу. Если они узнают, что это требуется для ВСП или ОГБ... Впрочем, это одно и то же... Они вам без звука дадут заключение, что все лучшие люди прошлого были шизофрениками и уголовниками. Уверяю вас, друзья мои, если бы идеи марксизма-ленинизма, партия нового типа, ВСП, ОГБ, МВД и прочие прелести, без коих жить мы не можем, появились бы в первобытном обществе, то мы так и не вышли бы из первобытного состояния. Впрочем, в этом тоже был свой плюс. Тогда не было бы ни марксизмаленинизма, ни партии нового типа, ни ВСП, ни ОГБ, ни МВД... Итак, выпьем за то, чтобы все они сдохли!

— Никто не знает и никогда уже не узнает, чем и как закончилось «Евангелие от Ивана»,— говорит один интеллигент другому. Остались лишь разрозненные отрывки и сомнительные свидетельства очевидцев. Возьмем, например, такие строки:

Сомнительно, чтобы их сочинил автор «Евангелия», ибо он как философски грамотный человек знал, что решить все проблемы и исчерпать все темы невозможно. Эти слова можно приписать самому Генеральному Секретарю, поскольку в речи по поводу десятилетнего юбилея Первоапрельского Пленума он так и сказал, что «мы решили по существу все проблемы и исчерпали все спорные вопросы, связанные с переходом от развитого социализма к недоразвитому коммунизму», а выше его чина на Земле уже ничего быть не может. Или, например, вот этот стих:

Опять-таки никакой дифференции специфики, позволяющей отнести его с полной доверенностью к «Евангелию». Если бы в этом стихе не было слов «диссидент» и «Генсек», его вполне можно было бы отнести к Древней Греции, к эпохе Возрождения или Средневековья. Слово «ЦеКа» пусть вас не смущает, ибо общество без диссидентов и Генсека мыслимо /первое время после смерти Сталина, например/, а без ЦК — нет. Без настоящего ленинского ЦК — нет, ни в коем случае!

— Есть все-таки в мире некая справедливость,— говорит другой интеллигент первому, кивая с усмешкой на портреты вождей.— Помните, как сказано в «Евангелии от Ивана»:

Чем больше они раздувают свое ничтожное величие, тем с большим треском лопаются потом. Их статуи, бюсты, портреты, сочинения и прочее дерьмо люди при первом же удобном случае выкидывают на свалку. Они это чуют и потому буйствуют. Их маниакальное стремление навязать себя человечеству в качестве «ума, чести и совести» поразительно. Они думают, что чем больше насрут, тем дольше вонять будет. О, кретины! Мы лишь маленькие кучки оберегаем, а на месте больших расчищаем арену для новых.

И правильно сделают. И наложат свою кучу, еще более грандиозную и вонючую. Ибо в этом и состоит их прогресс.

— Итак,— сказал собеседник с грустью,— еще одна историческая эпопея окончилась. И что? Ничего особенного. Пустяки. Как сказано в том же «Евангелии»:

В нормальном индивиде удивительным образом сочетается социальный пессимизм и личный оптимизм. Тут неподалеку есть приличное злачное место, где еще верят в человека и отпускают в долг. В пределах рубля, правда. Но все-таки это нечто. Пошли.

Внутренний Голос сказал ему, что он находится в подлинном коммунизме. Не в научном, подчеркнул Голос, а именно в подлинном. Научный был задуман неправильно, а построен был совсем неправильно даже в сравнении с тем, как был задуман. Поэтому пришлось его долго и упорно исправлять. Не веришь? Смотри сам! И Голос предъявил ему справку, в которой было зачеркнуто слово «научный», а над ним вписано слово «подлинный». Рядом было написано «исправленному верить», стояла печать жилищно-эксплуатационной конторы и подпись старшего бухгалтера /подпись неразборчива/. И он поверил, ибо сразу же за этим увидел перед собою Великое Сияние и испытал Великое Счастье. Он часто видел это Сияние в детстве, реже — в юности, совсем редко — потом. Появлялось оно на мгновение, и он никогда не мог его удержать дольше или вызвать вновь по своей воле. Появление Сияния каждый раз было связано с возникновением состояния огромного Счастья. И потому он страстно мечтал увидеть его хотя бы еще раз и хотя бы на то неуловимо короткое мгновение. И вот он видит Это и испытывает Это.

Но как только он начал испытывать Это, сразу же все исчезло. Осталась только справка с надписью «исправленному верить». Счастье, сказал Голос, по самой своей природе неуловимо, а в больших дозах вредно. Счастливая жизнь — это капля счастья на бочку повседневной серости. Однажды в юности мы с приятелем сперли улей и съели его содержимое за одни присест. Можешь вообразить, что с нами стало после этого? И не надо. Я до сих пор не могу вспоминать об этом без содрогания. А ты вспомни, что произошло в вашем отделе, когда вам выделили на сорок человек два ковра размером три на пять? Испорченное настроение у всех на полгода. А отчего? Слишком великой оказалась доза счастья! Я уж помалкиваю про случай с квартирами. По-моему, ты от него до сих пор не оправился. А что говорит наука по сему поводу? Категория счастья вообще лишена смысла, вот что говорит наука. Имеет смысл лишь категория «не считаться несчастным». Состояние счастья субъективно и неопределенно, для него нет четких и всеобщих критериев. А состояние, когда индивид не считается несчастным, такие критерии имеет, ибо это состояние объективно, а упомянутые критерии лежат вне индивида, т.е. в коллективе. В случае со счастьем индивид сам решает, счастлив он или нет. А является индивид несчастным или нет, решает коллектив. Индивиду здесь остается лишь принять решение коллектива за собственное. Иначе он будет наказан. Как? При Коммунизме признается только одна форма наказания: лечение. Быть больным тут запрещено. Традиционное «Будь здоров!» здесь обрело силу закона. Но лучше смотри!