Александр Зиновьев - В преддверии рая

А куда девался тот старик из «психушки», спрашивает мужчина в галстуке и с бакенбардами, прозванный Диссидентом, хотя на диссидента он совсем не похож. Любопытный был мужик. Помер, говорит Социолог. Мы хотели его схоронить по-человечески. И на свой счет, конечно. Но нам отказались выдать труп, ибо мы — не ближайшие родственники. Мы сунулись в Горком Партии. В конце концов добились разрешения. А за это время они труп куда-то потеряли. Нам предложили на выбор кучу старух, нескольких молодых парней. Но мы отказались. К чему они нам? Предлагаю выпить в память о... Кстати, как его звали?..

Потом я навещал этого Процесса в городской больнице, сказал Кибернетик. Он оказался не таким уж плохим мужиком. Однажды мне удалось пронести ему чекушку. Посмотрели бы вы на него, как он преобразился! Наш простой человек все-таки отзывчив на добро. И много ли ему надо?! Похвали разок, и он тебе двадцать лет будет вкалывать за так. А если дашь ему чекушку бесплатно — что угодно тебе сделает. Я бы лично, если бы был вождем, включил бы в программу партии один единственный пункт: при полном коммунизме каждому гражданину ежедневно бесплатно по чекушке. Уверяю вас, в полгода отгрохали бы такой коммунизм, что никакой колючей проволоки не потребовалось бы. Но, кажется, мы отвлеклись в сторону. Этот Процесс рассказал мне кучу интересных вещей. Мы тут с вами дурака валяли, а в городе, оказывается, шла острая идейная борьба. Существует закон, говорил Процесс, по которому каждая относительно самостоятельная и целостная частица общества обладает всеми существенными чертами общества в целом. В соответствии с этим законом разделение столичной интеллигенции на «западников» и «славянофиллов» докатилось и до нас. Партию «западников» здесь основал и возглавил доктор филологических наук Иванов /вероятно, еврей!/, а партию «славянофилов» — доктор исторических наук Иванов /а тут и сомнений быть не может, наверняка еврей!/. Никаких партий тут, конечно, не было. Просто пописывали статейки, а в статейках выдвигали идейки. Собирались вечерами за бутылкой вина /«западники»/ или водки /«славянофилы»/ и обсуждали проблемы. Сначала и вражды-то никакой не было, ибо сначала все были за прогресс. И собирались сначала вместе, и водку чередовали с сухими винами, а сухие вина запивали водкой. Но однажды Филолог весьма пренебрежительно отозвался о наших достижениях в эпоху товарища Сталина, а о великом полководце Суворове допустил совсем не позволительный выпад: он, якобы, был крепостником, и ничего его возвеличивать. В ответ Историк заявил, что Сталин, конечно, ошибки допускал, но в общем и целом вел народ вперед, а что касается Суворова — он такое оскорбление нашего национального достоинства допустить не может. И пошло! И кончилось полным разрывом и противоставлением. На работе борющиеся группы, естественно, все были за партийный подход. Но дома среди своих единомышленников и родственников они позволяли себе высказываться более откровенно и смело. «Западники» считали, что надо Вождянск всячески приобщать к достижениям современной культуры,— к джинсам, бородам, колготкам, транзисторам, противозачаточным средствам, Хэмингуею, Бергману, Антониони и всему прочему, что стало неотъемлемым атрибутом жизни культурного человека конца двадцатого века. «Славянофилы» обвиняли Запад в бездуховности и звали к основам народной жизни, восхваляли частушки и вышивки, народные обряды и величие нашей героической истории. Сам товарищ Иванов написал большую статью о возрождении народного обычая мазать ворота дегтем, если невеста потеряла невинность до вступления в брак.

Статья Иванова наделала много шуму. Народные массы в лице одной столетней глухонемой старухи с великой охотой встретили предложение возродить народные обычаи. Но претворение предложения в жизнь столкнулось с некоторыми трудностями. Во-первых, выяснилось, что нет ворот и нет дегтя. Но это затруднение оказалось преодолимым. Предложили вместо этого всем коллективом срать перед дверью квартиры, в которой живет невеста. А чтобы не вышло ошибки, уполномоченные лица из коллектива должны лично проверить, соответствует слух насчет невесты действительности или нет. Во-вторых, выяснилось, что нет самого главного — нет народа. «Славянофилы» сунулись было в деревню. Но тут их ожидало полное разочарование. Тут они в каждом доме натолкнулись на холодильник и телевизор, а все девки поголовно даже на работе красовались в колготках и не скрывали этого, а все парни даже спать ложились в джинсах с кожаными нашлепками. Даже старые бабы, как обнаружил один дотошный «славянофил», ходили в колготках. Правда, в драных, донашивали то, что выбрасывали их дочки и внучки. Рвутся штучки эти чуть не через день, а стоят — лучше об этом не думать. Что при этом говорили наши женщины из народа вслух по адресу Партии и Правительства, «славянофил» об этом умолчал. Но окончательно добило его то, что сторож у Сельпо слушал по транзистору «Голос Америки» и «Свободу». В столице глушат, сказал сторож, а у нас отлично слышно. Не хотите послушать, сейчас будут передавать отрывки из книги... После этого движение «славянофилов» сошло на нет. А потому прекратили существование и «западники», поскольку без «славянофилов» им делать было вообще нечего.

— Смешно получается. Когда был мальчишкой, мечтал: если бы были у меня миллионы сердец, наполненных добротой, раздал бы по кусочку всем людям, и жизнь стала бы для всех более радостной. А итог? С женой мы совсем чужие. Притерлись с годами, привыкли. Но все равно чужие. Сын — одно название. Дочь меня презирает, считает мракобесом, а сама пишет статьи по истории КПСС и моральному облику коммунистов. Можешь себе представить, что это такое! А о других людях уж и говорить нечего! Прочитал я недавно у какого-то древнего поэта как раз о миллионе сердец, преисполненных добротой. Он тоже плохо кончил.

Это что, общий закон?

Исторический период, начавшийся на другой день после снятия прежнего Вождя Партии и Главы Государства, разоблачения культа его так называемой «личности» /собственно говоря, тут и разоблачать ничего не надо была, ибо какая уж тут было «личность!»/ и избрания вместо него верного ленинца товарища Сусликова, является самым историческим в истории нашей славной и героической истории. Начался этот период именно на другой день, ибо ночью товарищ Сусликов хотя и не спал, но период еще не начинал, а только еще готовился начать. Ночью он и его ближайшие соратники сидели и мучительно думали, неужели и этот слизняк Сусликов учредит свой культ и все такое прочее. Смешно! Чтобы Сусликов?! Ха-ха-ха! А другого никого нельзя, ибо любой другой еще хуже. Иванов не допустит, чтобы Петров, а Петров не допустит, чтобы Иванов, и оба они не допустят, чтобы Сидоренко, а уж насчет Кирильчука и речи быть не может... И что бы такое учинить, чтобы эта вонючка Сусликов не учредил свой культ и все такое прочее? Товарищ Сусликов настаивал на коллегиальном руководстве и уверял всех, что он — круглый дурак, и что не с его хилыми силенками... И в его годы... И вообще не в его интересах Уроки истории... Пора в конце концов... Не за горами полный коммунизм... На носу высокоразвитой социализм, который почти что... Одним словом, лишь утром товарищ Сусликов был облечен доверием, избран и... лег спать. Так что новый исторический период начался, если быть более точным, во второй половине дня. Восставши ото сна, новый гений всех времен и народов первым делом поинтересовался, надежно ли охраняется его предшественник. А то этот болтун может наговорить глупостей...