Александр Зиновьев - В преддверии рая

В секторе Проблем Пережитков Прошлого и Тлетворного Влияния Запада /сокращенно его называют «Трипе», а шутники обычно присоединяют еще одну букву/ началась склока, которая скоро переросла в общеотдельскую, а затем — в общеинститутскую. Зародилась склока давно, еще когда самый бездарный сотрудник сектора неожиданно для всех представил на обсуждение докторскую диссертацию на тему «Классики марксизма о пережитках прошлого в сознании людей». В диссертации он аккуратно выписал все высказывания классиков, имеющие прямое или косвенное отношение к теме, и высказывания Вождей и высших руководителей. Кроме того, он использовал огромный газетный материал. И как прочие сотрудники сектора ни изворачивались, чтобы не пропустить такую заведомую халтуру, у них ничего не вышло. Диссертация произвела сильнейшее впечатление на вышестоящее руководство. Слух о ней дошел до самого Идеолога, на речи которого в ней было около пятидесяти ссылок /второе место после Вождя/. И в кратчайшие сроки этот сотрудник защитился с блеском. Прочие сотрудники сектора почувствовали себя сначала несправедливо обойденными, затем — слегка зажимаемыми, наконец — талантливыми учеными, которым тут нет хода. И пребывали в таком приятном состоянии гонимых талантов вплоть до того момента, когда заведующего сектором неожиданно схватил инфаркт. СотрудникаВыскочку назначили исполняющим обязанности заведующего сектором. Он вспомнил все обиды и унижения, которые вытерпел от секторских «гениев», и начал методично и настойчиво терроризировать их, придираясь к каждому пустяку, делая бесчисленные оскорбительные замечания, бракуя их работы. Они, естественно, не выдержали и написали коллективное заявление в партийное бюро. В заявлении они уличали Выскочку в невежестве и стремлении развалить работу сектора. Один сотрудник, претендовавший на пост заведующего сектором, заявил ультимативно, что если выскочка остается заведующим, то он, Претендент, уйдет из сектора. Выскочка в свою очередь написал заявление в партбюро о недопустимом поведении Претендента и его сторонников, обвинив их в групповщине. Часть сотрудников встала на сторону Выскочки. Претендент обвинил Выскочку в методологических и даже в идеологических ошибках, в уступках и некритическом отношении. Выскочка обвинил Претендента в неспособности учесть новейшие достижения науки и идти в ногу со временем. Затем борющиеся партии стали раскапывать друг на друга бытовые помои в таком количестве и виде, что окружающие не вытерпели и сами ринулись в борьбу. Лишь немногие устояли. Бородатый со своей группой — как «аристократ». Однорукий — поскольку ему было, как он выразился, наср...ь на тех и на других. Ученик — поскольку еще не знал, к какой группировке примкнуть. Одна из Девиц склоняла его на сторону Претендента как «настоящего ученого», а другая — на сторону Выскочки как «новатора». Гениальный выход из положения предложил Учитель: сектор слишком большой, его можно разделить на два — сектор Пережитков /заведует Выскочка/ и сектор Влияний /заведует Претендент/. Так и сделали. Идею Учителя присвоил себе сам директор, написав в письме к Президенту Академии Наук слова «по моему мнению»...

Если рассказать всю правду о войне, говорит Дядя, никто в нее не поверит. У нас от полка, например, осталось человек двадцать. А воевать мы почти не воевали. Сразу исчезли командиры, в первую очередь — политруки. Я был единственным из офицеров, не снявшим знаки различия. И стал командиром остатков полка. За это меня потом чуть не расстреляли. Лучше не вспоминать. Когда вышли из окружения, смершевцы первым делом пристрелили Холуя. Потом меня хотели шлепнуть на месте, да ребята не дали. А почему пса Холуем звали, спрашиваю я. Когда пес появился в полку, говорит Дядя, он сразу направился к портрету Вождя перед штабом и задрал ногу. Один парень, наблюдавший эту сцену, захихикали сказал: вот, холуй, что вытворяет ! Услыхав слово «холуй», пес завилял хвостом и приветливо осклабился. Так и прозвали его. А парня того забрали. Забрали еще одного парня из моего взвода, который предложил считать Холуя сукиным сыном полка. Тогда было модно усыновлять полком приблудных мальчишек. Их называли сынами полка.

Для сотрудника одного из столичных исследовательских учреждений проблема выбора решилась сама собой. Сочиняя статью для одного ответственного работника аппарата ВСП, он решил позабавиться с цифрами, свидетельствующими по идее о нашем превосходстве над всеми. Взяв данные ЦСУ о разных видах продуктов потребления и поделив их на число человеко-дней, он получил такие мизерные величины, которые его изумили безмерно. Забросив ответственную статью, он поднял официальные отчеты и справки за последние десять лет, потом еще за десять. И так он добрался до тринадцатого года — стандартного эталона отсчета всех выдающихся достижений Страны. За этим занятием его и засек начальник секретного отдела. С тех пор Сотрудник кое-как перебивался за счет переводов, безымянных рецензий и диссертаций для представителей отсталых в прошлом народов. Через полгода Сотрудника вызвали на Административную комиссию и как тунеядца обязали трудиться в указанном месте. Сотрудник пренебрег указанием и заработал за это год тюрьмы и три года ссылки. Через пару лет им почему-то заинтересовались ОГБ и предложили «хорошую» работу в «почтовом ящике» / п/я/, который, как ему сказали, поставлял материалы не для «этих болтунов», а для «настоящих деловых руководителей, озабоченных состоянием и перспективами Страны». Сотрудник в это время работал на руднике за Полярным кругом и на предложение сразу же согласился. Одновременно с работой в п/я он стал искать связей с людьми, которые могли бы использовать его способности в интересах Дела. Какого именно дела, он не знал.

Месяц прошел, сказал Комсорг, а ты все загораешь. Для начала вот тебе поручение: будешь агитатором на избирательном участке. Потом надо будет вступить в народную дружину. Ты парень здоровый... Послезавтра собрание. Надо будет выступить. Так сказать, свежий взгляд... Привет!

Начинается, подумал Ученик, кончился мой «медовый месяц».Пора становиться полноценным членом коллектива.

В курилке шел треп о диссидентах. На сей раз он принял несколько иронический оттенок. Слышал, говорит Девица, схоронили Н. Говорят, жертва ОГБ. Это действительно, говорит длинный очкарик из отдела писем трудящихся, но скорее в комическом смысле. Дело в том, что Н был так напуган слухами о нападениях агентов ОГБ на диссидентов, что носил с собой для самозащиты бронзовый пестик, которым жена толкла в ступке всякие штучки для кулинарии. Прятал его в чехол с зонтиком. В тот раз он засунул его прямо в зонтик. И забыл о нем. Пошел дождь. Он вытащил зонтик, раскрыл. Пестик, конечно, шлепнул его по темени. И наповал. А помните художника М, говорит другая Девица. Он года два назад уехал. Так с ним такой казус был. Приобрел он новую мастерскую. А мальчишки еще за год до этого нарисовали на двери фашистский знак. Художник сначала не обратил внимания, хотел стереть. Но потом смекнул, что из этого выгоду извлечь можно. Сообщил западным журналистам. А тех хлебом не корми, дай только материальчик. Ну и сфотографировали это как яркий пример травли. Это что, спешит высказаться мальчик из спецотдела, один дисси... Съел свою собственную старую жену, докончил Однорукий мысль Мальчика, и свалил на ОГБ. И что самое удивительное, те до сих пор не могут доказать, что они не ели... А самое смешное, сказал Однорукий Ученику, агенты ОГБ действительно прикончили Н, стукнув его чем-то по голове. А пестик тут выдумали для анекдота.