Александр Зиновьев - В преддверии рая

Где я, спросил Стопкин, очнувшись на полу в коридоре отделения милиции и дрожа от холода и предчувствия неминуемой расплаты. Очевидно, там же, где и я, сказал Жидов. Кажется, мы вчера начудили с тобой. Теперь не миновать «телеги» на работу, а перед юбилеем... Дернула же нелегкая этого подонка Сусликова включить в договор соцсоревнования пункт о стопроцентном искоренении пьянства!.. Как ученый ты гений, а как мыслитель на бытовые темы — лапоть, сказал Стопкин. Это нас и спасет. Сусликов сам не допустит раздувания нашего дела, ибо иначе мы не получим Переходящее Красное Знамя. Секешь? Ну, орлы, очухались, спросил молодой милиционер, угостив собутыльников сигаретами. Что делать с этими гавриками /вопрос относился к дежурному/? Гони их в шею, сказал дежурный лейтенант /городская милиция включилась в движение за предупреждение преступности, а оформление дела на Стопкина и Жидова грозило снизить показатели отделения/. Скажи им, если в следующий раз выкинут такой же номер, ребра переломаем и устроим как минимум пять лет лагерей строгого режима.

Низко кланяясь дежурному и благодаря за гуманизм постового, довольные, что дешево отделались, Стопкин и Жидов вывалились на улицу. Моросил мелкий холодный дождь. Тошнило. Голова была как чугунная. Было еще рано. На улицах ни души. Только бездомные собаки и кошки, которых в городе развелось в последнее время великое множество. Откуда их столько, удивился Жидов. Новые условия существования, сказал Стопкин. Люди подкармливают их общими усилиями, а в квартиры не пускают. Многие из них, конечно, гибнут. Но многие и выживают. Системы отопления... Есть где погреться зимой и поспать. Это — в некотором роде характерный продукт нашего общества. Это — коммунистические кошки и собаки. Ничейные. Общегосударственные. Общенародные.

Не сговариваясь, направились в сторону вокзала. Там знакомый швейцар ресторана наверняка устроит похмелиться. А без похмелиться никак нельзя. Слушай, сказал Стопкин, посчитай-ка, какой сегодня день? Нужно нам в ЧМО сегодня или нет? Сегодня суббота, сказал Жидов, внимательно изучив газетный стенд. Но нам все равно надо почему-то быть около ЧМО. Зачем? Сегодня приезжает какой-то хмырь, сказал Стопкин. Кажется из Болгарии. Почему-то решил посетить наш город. Учился вроде тут. Или служил. Так что день пропал, встречать погонят.

На площади Хо-Ши-мина собутыльники увидели портреты руководителей во главе с Вождем. Они только теперь сообразили, в какую историю влипли. Молчи, сказал Жидов. Мы тут не при чем! Кепочку надо бы забрать, сказал Стопкин. Улика же! Поздно, сказал Жидов. Видишь, люди появились. Как непосредственный начальник приказываю: за мной! Они юркнули в подворотню, перелезли через пару заборов, выбрались на Баррикадную и тихонько разошлись по домам.

А Вице-Президент сказал следующее. Вождем—Завершителем в последние годы были допущены отдельные практические ошибки. Они были в свое время подвергнуты суровой критике и своевременно преодолены. Но при этом, в свою очередь, было сделано серьезное упущение, а именно — из актива марксистко-ленинской идеологии были временно вычеркнуты величайшие теоретические творения Вождя-Завершителя. Долгое время наша пропаганда избегала ссылаться на его сочинения, а работа по дальнейшему развитию его гениальных идей застопорилась. Это отрицательно сказалось на общем состоянии нашей идеологии. Пышным цветом расцвел ревизионизм, буржуазная фразеология заполонила страницы марксистской литературы. Дело дошло до того, что философы марксисты стали бояться произносить фундаментальнейшие положения нашей философии, ибо аудитория часто встречала их смехом /шум в зале, гневные выкрики «Позор!», «До чего докатились!»/. Например, недавно в редакции философского журнала в статье всеми уважаемого заслуженного ученого вычеркнули фразу «материя первична» как примитивную /крики возмущения в зале «Судить мерзавцев!»/. С этим пора кончать /бурные аплодисменты в зале/. Обсуждение данной диссертации и должно послужить...

Защита прошла блестяще. Все выступавшие превозносили диссертацию до небес. Особо отмечали гражданское мужество диссертанта. После защиты, когда закончился поток поздравлений, к диссертанту /теперь уже доктору/ подошел знакомый инструктор отдела науки ВСП с незнакомым человеком. Последний протянул новоиспеченному доктору бумажку с номером телефона и попросил позвонить по этому телефону в ближайшие дни.

На другой день молодой доктор философии очнулся поздно. Настроение было отвратное. Банкет был, конечно, грандиозный-. Но какой сброд приперся на него. И жрали, паразиты, как будто их только что из концлагеря выпустили. А высшие лица на банкет не пошли, сволочи! Решили на всякий случай поостеречься. Если что у них там сорвется, на мне отыграются, гады! А сколько денег ушло на этот идиотский банкет!

Потом доктор вспомнил про бумажку с телефоном. Вчера он этому эпизоду значения не придал. Не до того было. Теперь он почувствовал, что в этом телефоне его судьба. И он тут же позвонил. Его спросили, как он себя чувствует, и не дожидаясь ответа, попросили быть готовым. Через полчаса за ним прибудет машина. И ровно через полчаса доктор мчался в черной «Ласточке» по одному из закрытых шоссе. Он ощущал себя важной персоной в механизме власти Страны.

Нашу философию на Западе критикуют довольно много, говорит Философ. Но совершенно напрасно. Ее надо игнорировать. Это было бы самой острой ее критикой. Причем, критикуют ее так, что она от этого только выигрывает. Среди ее критиков-профессионалов считается аксиомой, что для критики надо брать лучшие работы по нашей философии и первоисточники. А первоисточники и «лучшие образцы» появились в определенной культурной среде, заимствовали девяносто девять процентов мысли из нее, отразили в себе ее. Так, Маркс без зазрений совести тянул у Гегеля и Канта, а Энгельс и Ленин — у всех без разбора. Так что рассматриваемый принцип критики ведет к тому, что критикуется не суть марксисткой философии и ее оригинальное содержание, а лишь отражение ее в окружающей среде, которая, естественно, на много порядков выше ее в интеллектуальном отношении. Настоящая суть и оригинальность марксисткой философии, однако, выражена не в первоисточниках и классических образцах ее текстов, а в самых популярных учебниках. Тысячи умов в течение столетий поработали над горой текстов, прежде чем вышелушили из нее ее «рациональное» содержание. Учебники по марксистской философии — это есть ее самая глубокая мудрость. Причем, нет никакой разницы между типами учебников, — для университетов, технических вузов, техникумов, домохозяек и т.д. По уровню интеллекта они все одинаковы, — они все суть вершина марксистской мысли. И если уж серьезно критиковать марксистскую философию, то надо критиковать именно последнее ее слово, ее реальные вершины, ее конечные продукты, а не смутные зародыши. Глядя на щенка, еще можно «предсказывать» ему будущее гиганта. Но если взять то, что выросло из этого щенка, то не остается иллюзий: выросла карликовая паршивая собачонка.