Имре Шаркади - Избранное

Я как раз дошел до этих слов, когда в кабину вошла Тери. Она плотно прикрыла за собой дверь и погладила мою руку.

— Швертбот найден и отбуксирован в Фёлдвар, — сообщили на другом конце провода. — Может быть передан владельцу.

Я положил трубку и тупо уставился на нее. Яхта может быть передана владельцам хоть через полчаса. Хоть сию минуту. Они поедут и получат ее. Потом, наверное, уедут домой за деньгами. Потом…

Я все еще молчал.

— Закончили? — крикнула из-за стеклянной перегородки телефонистка. Пришлось выйти из кабины.

На улице я опять на секунду остановился.

— Если бы мы не пришли сюда, — сказал я, — не узнали бы, что швертбот уже найден. Могли бы прийти и позже.

— Могли бы…

— Так что подарим себе еще…

— Час!..

— Нет, не час, больше. Много, много времени. Они подождут.

— Но…

— Они подождут, а я тебя поцелую.

— Ой… оставь… довольно и того, что на мне твоя одежда. При каждом движении я чувствую ее прикосновение.

Я как раз собирался ее поцеловать, моя рука уже обнимала ее талию, когда раздалось легкое покашливание, и я увидел перед собой ее мужа.

— Хм… хм… мы уже просушили одежду. И я… решил осведомиться, удалось ли что-нибудь выяснить.

Он словно не замечал, что я медленно убираю руку с бедра его жены.

Я пробормотал что-то, да, мол, кое-что удалось. Он допытывался долго и настойчиво, и я вынужден был признаться, что судно уже найдено. Очевидно, спасателей еще ночью оповестил кто-то из Бадачони.

— Терике… — обратился он к жене, — тогда поспеши на яхту и переоденься… Насколько я помню, поезд в Фёлдвар будет через полчаса. Сразу и поедем. Поспеши, детка… Одежда твоя, что была на тебе, уже высохла. Словом… дорогой… товарищ Бот? Верно я вас называю? Словом, с вашей стороны было весьма любезно предложить нам денег взаймы на дорогу домой. Я хотел бы получить их. А за швертботом успею съездить и позднее.

— Тогда… пожалуй… пойдемте на яхту?

— Конечно, конечно… А ты, дорогая, поторопись, чтобы быть готовой к нашему приходу. Я хотел бы еще сказать вам несколько слов. Разумеется, поблагодарить вас за вашу любезность… Иди же, детка…

Нас связывала с ней лишь тончайшая ниточка, да и та грозила вот-вот оборваться. Совсем недавно я готов был поклясться, что никто не отнимет ее у меня, а теперь… я не мог произнести ни слова.

— Зачем ты торопишь меня, — улыбнулась Тери. — Все равно что-то произойдет, независимо от того, хочешь ли ты этого или нет.

Она глядела на меня, я думаю, эти слова предназначались мне.

Потом она повернулась и пошла. Я смотрел ей вслед, десять шагов, двадцать, я не двигался, пока она не исчезла за углом. Вот в последний раз мелькнули ее стройные загорелые ноги, потом ревнивый сиреневый куст скрыл ее от меня. Пустота.

— Будьте любезны… — начал Перени.

— Да, я вас слушаю.

— Разумеется, я весьма признателен вам… ведь вы спасли нам жизнь. Весьма, весьма признателен. Однако… давайте говорить начистоту: мне не нравится плата, которой вы требуете в благодарность за спасение.

Я молча уставился на него. Что я мог ему сказать?

— Жалкий трус! Если вы так думаете, то не ищите пристойных выражений, а найдите хорошую палку и ударьте меня.

— Извините, но я не привык драться… Вы, по-видимому, спортсмен, у меня же иная профессия.

— Другого выхода у вас все равно нет, если вы хотите избавиться от своих опасений.

— Я ничего не опасаюсь. И хотя молодость наличный и неплохой капитал, однако этот капитал не вечен… друг мой.

Он похлопал меня по плечу и улыбнулся с превосходством человека, уверенного в незыблемости своих прав владельца. Мне же эта улыбка показала яснее всяких слов, что он говорит как единоличный и многократно утвердивший права собственности хозяин этой женщины, который никому не собирается уступать своих прав. Я не удержался и дал ему пощечину, один раз, другой, он тоже ударил меня, набросился, мы сцепились в драке, двое каких-то людей выскочили из здания почты и оторвали меня от него, после того как я сбил его с ног и бросил наземь.

— Я полагаю, — сказал он, отряхнув с себя пыль, — я полагаю, мы квиты.

Я неподвижно смотрел ему вслед. На моей влажной одежде пыль размазалась в грязь, вялость охватила меня, я был смешон. Подошел милиционер и достал свой блокнот.

— Оставьте меня в покое, — нетерпеливо отмахнулся я.

— Прошу предъявить документы.

— Они на яхте в гавани, идемте со мной, покажу.

И я торопливо зашагал вперед. Милиционеру было не к спеху, он отстал от меня шагов на двадцать — двадцать пять. Дойдя до парка, я побежал. Рыбачья лодка, наша помощница, сейчас стояла у «Поплавка» и, покачиваясь на волне, мерно ударялась о его борт, но я смотрел не на нее. Где они?

— Эй… Анти… Клари?

Клари выглянула из каюты, заулыбалась, замахала мне.

— Нашелся, пропащая душа?

— Где остальные?

— Мужчины ушли за покупками.

— Ну а… — я с трудом выдавил это слово, — а… потерпевшие?

— Жена ведь ушла с тобой. А муж минут тридцать тому назад.

Я хотел повернуть обратно, но тут подоспел милиционер.

— Товарищ, отпустите меня. Оставьте меня. Вот мое судно, забирайте его, делайте с ним что хотите; хотите — разнесите в щепы, но сейчас оставьте меня в покое.

— Вы пьяны, товарищ, или больны? Немедленно предъявите документы. Драться, устраивать публичные скандалы, это вы можете, а вот…

Если бы наш диалог продолжался, это могло кончиться плачевно. Но Клари уже гребла к нам.

Пока мы переправлялись, пока я доставал бумаги, прошло полчаса. Милиционер проверил удостоверение личности, права, судовые документы, сверил номер в документах с выведенным на носу яхты, придирчиво вглядывался в фотографию, то и дело переводя взгляд на мое лицо, переспросил имя моей матери и место рождения. Только не волноваться, только не волноваться, твердил я про себя. Я даже достал коньяк и предложил ему, он отказался и остался столь же суров и неприступен.

Когда он закончил проверку, я уже давно дожидался его в лодке. Так и подмывало бросить его на яхте, но я взял себя в руки.

До станции я бежал. У шлагбаума мне стало ясно — не успеть.

Поезд ушел. В привокзальном буфете я выпил полстаканчика рома. Здесь-то и разыскала меня Клари.

— Что с тобой?

— Ничего. Она… — я смешался, — она увезла мою рубашку, шорты…

— И только-то? Вернет. Мы одолжили ей сто форинтов, она записала твой адрес.

— Правда? Тогда ладно.

Я побрел на яхту, достал бинокль, чтобы увидеть хоть клубы дыма из паровозной трубы, они все удалялись и постепенно растворялись в воздухе, сливаясь с голубизной неба.

— Клари, ты трусиха? — спросил я ее.

— Трусиха? Может, я трусила сегодня ночью?

— А, это пустяки. Природы, стихии бояться не надо. Природа не подведет, если доверять ей.