Дэвид Арнольд - Очень странные увлечения Ноя Гипнотика [litres]

Пэриш стоит, прислонившись к стене, и курит сигарету.

– Привет.

– Здоро́во, – кивает он, как старому другу, с которым заранее договорился здесь встретиться.

Я передаю ему фотографию, и он, без вопросов взяв ее, говорит:

– А когда бы он вышел на свет, глаза его настолько были бы поражены сиянием, что он не мог бы разглядеть ни одного предмета из тех, о подлинности которых ему теперь говорят [34] Пер. А. Егунова. .

– Что?

– Миф о пещере. – Пэриш делает длинную затяжку, выпускает дым в холодный воздух и сползает по стене, пока не усаживается на тротуар. – Платон. Знаешь такого?

В девятом классе я прошел через некую философскую фазу: в основном парадоксы и Ницше, но с капелькой Cogito ergo sum [35] «Я мыслю, следовательно, я есть» ( лат .) – философское утверждение Рене Декарта. на закуску. В этом возрасте философия представляет собой обряд взросления, и я, подобно начинающему фотографу, снимающему сухие листья и книжки на пляже, не продвинулся дальше подражательства.

– Представь себя в глубине пещеры, – говорит Пэриш. – Ты там родился и ничего другого не знаешь. Ты связан и не можешь пошевелиться, даже повернуть голову. Перед собой ты видишь только стену. А позади тебя костер, и между тобой и костром есть тропинка. Люди ходят по ней и носят разные вещи над головой. Повернуться ты не можешь, но благодаря огню различаешь тени на стене. И поскольку ты никогда не видел этих людей и никогда не видел вещи, которые они носят, да и огня не видел, то эти тени и есть твоя реальность. А те, кто ходит по тропинке и может свободно выйти из пещеры и поменять свет костра на свет солнца, – это просветленные. Они знают настоящую реальность. – Он делает паузу, курит и смотрит на парня на фотографии. – Мы с Эйбрахамом постоянно говорили про пещеру Платона.

У меня встают дыбом волосы.

– Что?

Пэриш поворачивает ко мне фотографию и показывает на юношу:

– Это мой младший брат, Эйб. Он был буквально помешан на аллегории пещеры. Мы с ним когда-то восхищались греческими философами. Аристотель, Платон, Сократ, они были революционерами до мозга костей, но не выставляли свою мудрость напоказ. «Миф о пещере» – это записанный диалог двух чуваков. Просто разговор.

Случаются такие моменты, когда я задаюсь вопросом: неужели семена всего, что случилось в моей жизни, вплоть до мелочей, были нарочно посажены именно на том месте или на этом, чтобы однажды выросло могучее ветвистое дерево и дало мне тень смысла, который я в ином случае совершенно упустил бы?

– Тот самый «вербальный обмен впечатлениями, наблюдениями, мнениями или идеями», – говорю я, ступая в эту тень, вспоминая вечерний разговор много месяцев назад, а еще – в тот же вечер, после того как Ротор закончил морочить мне голову, – встречу с его соседом, который говорил о Боге и пещерах, а сам ласково почесывал за ухом своего пса-оборотня по имени Эйбрахам.

– А это откуда? – спрашивает Пэриш.

– Определение беседы, – выдыхаю я.

– И ты помнишь его наизусть? – Не дожидаясь ответа, он переспрашивает: – Впечатления, наблюдения и что там еще?

– Мнения и идеи.

Пэриш улыбается мне:

– Напомни, как тебя зовут?

Я прислоняюсь к стене, сползаю рядом с ним на тротуар и протягиваю руку для рукопожатия.

– Я Ной.

– Филип. Хочешь сигарету?

– Нет, спасибо.

– Ной, человек разумный.

– Ага. В смысле, не в обиду будь сказано, но я не понимаю, зачем люди курят.

– Да не, я про библейского Ноя. Дружил с Богом, увидел облака, которых никто не заметил. Даже когда все смеялись над ним, он не бросил работу и построил ковчег. Хотя за животных я беспокоюсь. В такой тесноте много дней подряд.

– Пингвины и белые медведи.

– Это ты к чему?

– В детстве я однажды пошел в воскресную школу с другом, и там был урок про Ноев ковчег. Естественно, все дети считали меня экспертом, ведь я же Ной, и тогда из чистого упрямства я спросил учительницу, были ли на ковчеге пингвины и белые медведи. Она говорит: «Да, все Божьи твари были учтены». А я спрашиваю: «Как же они туда попали?» Она удивляется: «Куда попали?» Я отвечаю: «Слушайте, я могу поверить, что пожилой человек в одиночку построил лодку размером с сухогруз, могу поверить в апокалиптическое наводнение, могу даже поверить, что Бог в первую очередь заботился о животных, но объясните мне, как по два представителя всех видов, разделенных континентами, океанами и экосистемами, оказались в одном месте в одно время?»

– И что?

– Она смотрит мне прямо в глаза и говорит: «Он их собрал».

– С ума сойти.

– И я такой: «Да неужели?» А она мне: «Тех животных, которые были далеко, Ной подобрал позже». И старается перейти уже к радуге после потопа, но я говорю: «Постойте.

Они что, плавали на плотах?» Она такая: «Кто?» Я ей: «Ну те животные, которые были далеко, они, типа, построили себе плоты?» Она заявляет, что я говорю глупости, а я в ответ: «Вы это скажите бедным животным, которым пришлось держаться на воде одними молитвами».

– Ну ты крут.

– Так или иначе, когда на следующую неделю друг снова меня позвал туда, я сказал, мол, спасибо, но мне некогда: вылавливаю из воды седых сурков.

– А это что за зверь?

– Такие гигантские белки, которые живут на Аляске.

– Охренеть. Гигантские белки на Аляске?

– Седые сурки, сами поглядите.

– Обязательно.

– И еще одна странность. Есть такая организация, заведует всеми океанскими темами, Национальная океаническая и атмосферная ассоциация, и ее акроним НОАА произносится почти как мое имя.

– Серьезно?

– На их странице в Википедии реально написано: «НОАА предупреждает о погодных катастрофах».

– И откуда же ты все это знаешь?

– Я пишу такие штуки – «Краткие истории». Ну да не важно. Это как раз длинная история.

– Так длинная или короткая?

– Длинная, но не важная.

– Ну ладно, тогда моя очередь рассказывать историю. Но сначала… погоди, а сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Шестнадцать, блин. Ладно, начнем так. В твоем возрасте я торчал дни напролет. Начал с травы, потом мет, а в конце концов героин. Стал совершенно безнадежным торчком. Всегда обдолбан, всегда один. Это не устраивало моего брата. Эйб был на год младше, правильный пацан. Любил ходить в церковь, а еще больше любил и меня туда зазывать. Ну я-то… какой мне смысл таскаться в церковь? Но он не отставал, поэтому я нашел решение. Вот есть у меня брат, он сам по себе, и у него свои дела. И вот есть я, тоже сам по себе, и оба мы одиноки донельзя. Почему бы нам…

– Блин.

– Ага. Короче, я ему предложил обменяться опытом. Он колется вместе со мной, а я иду с ним в церковь. «Всего один раз», – говорю. Глупее не придумаешь.