Дэвид Арнольд - Очень странные увлечения Ноя Гипнотика [litres]

Однако я замечаю, что вывеску у въезда на парковку поменяли.

– А вот это, – объявляет Пенни, – реально круто.

Логотип сооружен из переделанной вывески «Макдоналдса», светящиеся желтые дуги повернуты боком, так что огромная «М» стала «В» в слове «ветров», а там, где прежде красовалось бы нечто вроде «„МакРиб“ возвращается!», теперь висит список групп и отдельных певцов, выступающих на этой неделе:

ВТОРНИК – ЧЕТВЕРГ, 21:00–01:00: ОТКРЫТЫЙ МИКРОФОН

ПЯТНИЦА, 23:00: ТРУШНЫЕ СТАРЫЕ ЯЙЦЫ

СУББОТА, 23:00: ПРИШЕЛЬЦЫ ВНУТРИ

ВОСКРЕСЕНЬЕ 23:00: МЕТАЛЛИЗДЕС

БОЛЕЕ МИЛЛИАРДА КЛИЕНТОВ

– Значит, это, – Пенни вытягивает вперед обе ладони, будто перед ней некое исторически значимое явление, – и есть бар.

– Да, один из многих.

– Сама себе не верю, что я в баре.

– Ты на парковке бара.

– Потрясающе.

Я пожимаю плечами и заново оговариваю правила. Не то чтобы я не доверяю сестре, но меня смущают искорки, вспыхивающие у нее в глазах при каждом упоминании слова «бар», как будто речь идет о Большом зале Хогвартса и всех вот-вот распределят по факультетам.

– Я оставляю ключи в машине, чтобы у тебя работала печка. Как только я выйду, сразу заблокируй двери, чтобы я услышал щелчок замка. И не открывай никому ни при каких обстоятельствах, пока я не вернусь.

– А если человек будет истекать кровью?

– Чего?

– Ну если человека пырнут ножом и он свалится на землю, истекая кровью.

– Тогда звони девять-один-один.

– Значит, пусть он просто умирает?

– Не глупи.

– Я шучу, Но. Впрочем, поножовщина – не тема для веселья. Все будет хорошо. Я не открою дверь. Никому-никому. Даже раненому.

Я напоминаю, что телефон у меня включен и в любом сомнительном случае нужно позвонить или прислать сообщение. Уже на выходе мне в голову приходит еще одна мысль.

– А зачем ты вообще со мной поехала?

Она вытаскивает телефон, пролистывает на экране неизвестно что и говорит:

– Коль назвался сумасшедшим…

– …так держи марку, – перебиваю я. Мог бы и догадаться.

Выбираясь из машины, я невольно задумываюсь, почему на самом деле Пенни так наряжается и не желает отвечать на простые вопросы. Она как будто надевает разные маски, чтобы не вступать в контакт с внешним миром напрямую, как Пенелопа Оукмен. Я подхожу к дверям бара, достаю фальшивое удостоверение и задвигаю подальше шепоток задней мысли: «А у тебя какие оправдания?»

Охранник бросает на меня подозрительный взгляд, но я держу рот на замке. Кузен Алана и Вэл (изготовивший удостоверение) надежно вбил мне в голову, что в таких случаях нужно молчать. «Тебе непременно захочется объясниться, – учил он, – пошутить, какое у тебя детское лицо и как это бесит. Такие порывы нужно душить на корню. Пусть за тебя говорит документ».

Охранник шлепает мне на руку буквы «ТЛЧК». (Судя по всему, чернильный штамп «Окраины города ветров» еще не в курсе, что заведение сменило вывеску.) Потом вышибала с нечленораздельным мычанием кивает в сторону входа, и вот я уже внутри. Там все совершенно так же, как мне запомнилось. Надписи маркером на стенах, туалеты без дверей, лошадиного размера бадьи с пивом; воздух здесь липкий и пульсирует.

Пара часов в этом баре с пароочистителем и шваброй стали бы для меня лучшим подарком на день рождения.

На сцене рубится какая-то группа – на том градусе отвязности, когда уже непонятно, пытаются ли ее участники исполнять музыку или заняться любовью либо они просто сильно проголодались.

К тому же музыканты голые по пояс, так что сказать трудно.

Я занимаю один из пустующих столиков подальше от сцены и для контроля отправляю сообщение Пенн. Народу мало, хотя и не настолько, как можно ожидать с учетом праздничной недели. Там и сям мелькают детские лица, сверкают взгляды над бадьями пива, раздаются всплески наигранного смеха, народ пожирает картошку фри с энтузиазмом завязавших курильщиков. (Кстати, не помню, чтобы в прошлый раз здесь подавали картошку фри: неужели ее завезли вместе с перевернутой буквой для вывески?) Атмосфера бара как бы говорит: «Нам насрать, сколько тебе лет».

Полуголая группа доигрывает песню, музыканты отключают гитары и начинают паковать манатки; на сцену забирается парень с собранными в хвост волосами и в футболке с надписью «ИДИ НАХ».

– Так, значит… – говорит он, заглядывая в бумажку, – перед вами выступили… блин, тут явно ошибка. Эй, какое у вас название?

Гитарист с голым торсом что-то бубнит в ответ, на что хвостатый переспрашивает:

– Серьезно? Ну ладно… – И затем снова в микрофон, качая головой: – Для вас играли «Упортые»… без второго «о».

Гитарист бубнит еще что-то.

Хвостатый возражает:

– Чувак, я просто передаю информацию. «Упортые» без второго «о», как ты и сказал.

Полуголый гитарист снова бормочет, и хвостатый, заржав, поворачивается к микрофону:

– Похлопаем еще разок «Упортым» без «о», только что отыгравшим свой последний с большой буквы «П» концерт в нашем клубе.

Гитарист показывает парню средний палец, а тот в ответ демонстрирует надпись на футболке.

Есть двери в туалете или нет, но местечко достойное.

– Меня зовут Дэйв, и я… арт-директор «Окраины города ветров», – продолжает парень, словно не веря собственным ушам. – Сегодня в нашем свежеотремонтированном клубе открытый микрофон. Кстати, видели новую вывеску? Жесть, правда? Мы стырили ее вместе с рецептом картошки фри. Рок-н-ролл!

Не знаю, шутит ли Дэйв, но мне начинает казаться, что шансов спалиться у клуба гораздо больше, чем даже у той вечеринки Лонгмайров.

– Кстати о рок-н-ролле, – добавляет Дэйв. – Следующая группа гарантированно снесет вам крышу, даже не снимая рубашек. Приветствуем Ленни Леннокса и «Виртуозов вибрафона»!

На сцене появляется одинокий чел с вибрафоном и начинает объяснять Дэйву, что он не группа, а самый настоящий виртуоз. Дэйв чешет в затылке, отчего хвост слегка обвисает. Следующие двадцать две минуты Ленни наяривает на вибрафоне.

Представляю, как понравилось бы здесь Алану. Я вытаскиваю телефон, чтобы снять для него видеоролик, но батарея на восьми процентах, которые я решаю оставить для связи с Пенни.

После Ленни Дэйв представляет «солиста Харрисона фон Велюра-младшего», причем оказывается, что это как раз не имя человека, а название группы.

Да уж, Дэйву с его увядшим хвостом предстоит долгая ночка.

«Харрисон фон Велюр» играют три песни. Музыка неплохая и напоминает ранний Radiohead. Когда они закругляются, Дэйв объявляет Понтия Пилота. Подростки в толпе хлопают, и я задаюсь вопросом, не играл ли Филип Пэриш и у них в школе. Может, у них он тоже выступал с лекцией на уроке продвинутого английского, а то и вовсе всю жизнь только и делает, что разбрасывает фотографии парней с загадочными надписями на обороте.