Дэвид Арнольд - Очень странные увлечения Ноя Гипнотика [litres]

В тот же вечер за ужином мы обсуждаем планы на День благодарения, кто приедет, кто не сможет, какие блюда какой родственник привезет и так далее. Кажется, папа освободил одну из гостевых комнат, так что у дяди Орвилла будет свое жилье, когда он заявится, это бесспорно большое облегчение.

Срок моего решения насчет института – как отцовская экспериментальная лазанья посреди стола: никто ее не трогает, мы стараемся даже не смотреть на нее из страха заразиться, и само ее существование сводит с ума. После ужина я окапываюсь у себя, достаю «Это не мемуары» с бонусными материалами и убиваю время, пока приглушенный смех родителей в соседней комнате не затихает. Около десяти вечера я нащупываю в глубине ящика стола фальшивое удостоверение личности, которое прошлым летом изготовил для меня кузен Вэл и Алана. Беру ключи, бумажник и, наконец, потерянную фотографию Пэриша.

В коридоре тихо. Сейчас или никогда. Я крадусь к лестнице и вниз по ступенькам, осторожно избегая предпоследней с ее скрипучей доской. Я подумывал сказать родителям, что собираюсь погулять с Аланом и Вэл, но мама непременно захотела бы узнать, куда мы пойдем. А поскольку я вообще не собирался встречаться с близнецами, мне светил двойной обман. Провести мать непросто даже по одному пункту, а уже по двум – все равно что проникнуть в ЦРУ: не абсолютно невозможно, но близко к тому. И когда мама обмолвилась, что отключит сигнализацию для дяди Орвилла, я понял, что гораздо проще выскользнуть тайком.

– Куда это ты собрался?

– Блин! Пенни! Что ты тут делаешь в такой поздний час?

– Ты же знаешь, я люблю почитать у огня, – говорит моя сестра, руки в боки, как Питер Пэн. У нее в ногах стоит Марк Уолберг и издает тишайшее «гав!», как будто даже он понимает, что сейчас очень важна скрытность. Наверное, он и правда понимает, хитрая бестия. – А ты что тут делаешь?

– Ничего я не делаю. Как раз иду спать, – притворно зевая, отвечаю я.

Секунду она молчит – на ней дырявые джинсы, старая футболка с именем Самми [32] Соса, Самуэль Кевин Перальта Соса (р. 1968) – доминиканский бейсболист, в 1992–2004 годах выступавший в команде «Чикаго кабс». на спине (полустершаяся фамилия теперь читается как Сосо), резиновые сапоги и пиратская повязка на глазу, – потом тихонько просит:

– Возьми меня с собой.

– Что?

– Возьми меня туда, куда ты собрался.

– Я собрался в кровать, вот куда.

– Я не дурочка, – парирует Пенни.

– Пенни…

– Возьми, или я всем расскажу.

Любые отношения между братом и сестрой регулируются специальным соглашением, назовем его Биллем о правах братьев и сестер. Соглашения бывают разными, их принципы отличаются, как отличаются и сами братья и сестры. По нашим правилам Пенни позволяется бесить меня сколько угодно, а я, в свою очередь, имею право заменить любой номер в контактах у нее на мобильнике телефоном пиццерии (хотя в последнее время подобные развлечения пошли на убыль – кто знает, может, мы взрослеем). Но главное, что в нашем соглашении черным по белому записано: никто из нас не должен ябедничать – никогда, ни по каким причинам и ни при каких обстоятельствах.

– Подумай как следует, дорогуша. Помнишь нашу вылазку в «Кротовую нору»? Неплохо же получилось?

Не знаю, что пугает меня больше: угроза Пенни или ее коварство.

– Получилось очень даже неплохо, Пенн.

– Ладно, и куда мы поедем сегодня?

Я бросаю взгляд на закрытую дверь родительской спальни:

– Мне надо в один бар…

Слова едва успевают слететь с моих губ, как брови Пенни подпрыгивают вверх на полметра.

– В бар? – переспрашивает она.

– Ну начинается.

– Ты хочешь сказать… в настоящий бар, прямо где бармен?

Боюсь даже представить себе, как взлетели бы брови сестры, узнай она, сколько раз я бывал в настоящем баре.

– Говори, пожалуйста, потише. Да. В баре обычно есть бармен.

– Ого.

– Тут нет ничего особенного, Пенн. Но очевидно, что…

– С ума сойти, мы идем в настоящий бар.

– Вообще-то, нет, – возражаю я. – Это я иду в бар. А «мы» никуда не идем.

– Постой, а нам разве не должен исполниться двадцать один год? Как же нас впустят?

– Пенн, повторяю по слогам: ты-не-и-дешь.

Она прищуривается и, как мне кажется, взвешивает свою предыдущую угрозу. Коридор у входной двери вдруг превращается в пыльную сцену вестерна, мы стоим лицом к лицу, руки на поясе, большие пальцы подрагивают в ожидании, когда противник выхватит кольт.

Пенни смотрит на родительскую дверь и коротко предупреждает:

– Я не передумаю.

– Пенни! Это же бар.

– Вот именно, дорогуша.

Как ни крути, выбора у меня нет. Я соглашаюсь взять сестру, если она пообещает все время оставаться в машине, прислать мне на телефон сообщение при первых признаках опасности и взять с собой мамин перцовый спрей. Я уже пристегнулся и запустил двигатель, когда замечаю на заднем сиденье Марка Уолберга. Пенни сидит рядом со мной, прижав колени к подбородку, и улыбается до ушей. Я привык к ее экстравагантному стилю, но повязка на глазу сильно отвлекает.

– Ты догадываешься, что такой прикид больше похож на костюм для Хеллоуина, чем твой реальный костюм для Хеллоуина? Начинающий левый филдер «Кабс», капитан Джек Воробей и его верный помощник Марк Уолберг.

Марк Уолберг гавкает с заднего сиденья.

– Правый, – говорит Пенни.

– А?

– Соса играл на правой позиции.

– Как скажешь.

Я трогаюсь с места и выезжаю на улицу. Наш квартал всегда безлюден в ночное время, но сейчас он выглядит даже пустыннее обычного – практически как декорация. Свет во всех домах выключен, уличные фонари подсвечивают легкую снежную пыль, которая насыпалась с неба, пока никто не видел (так иногда бывает). Так и представляешь, что весь квартал зарылся в берлогу в ожидании нескольких дней спячки.

– И почему ты не хочешь плавать? – ни с того ни с сего интересуется Пенни.

– Откуда ты взяла, что я не хочу?

– Но ты же не плаваешь?

– Ты ведь слышала о проблемах со спиной.

Мои слова ненадолго повисают в воздухе; Пенни глазеет в окно.

– Как ты думаешь, у него будет такое маленькое белое полотенце на плече?

– О ком ты говоришь? – спрашиваю я.

– О бармене.

И такие вопросы она задает всю дорогу до города, а когда мы въезжаем на парковку «Окраины города ветров», меня поражает, что я знаю это место. Раньше оно называлось «Толчок», и именно тут мы с Аланом и Вэл впервые опробовали наши фальшивые удостоверения. Не хочу огорчить новых владельцев, но, в отсутствие радикальной переделки интерьера, старое название гораздо лучше подходит бару, чем новое. Если я правильно помню, стены там исписаны скабрезностями, в туалетах нет дверей, а пиво подают целыми бадьями.