Джен Беннет - Вероятно, Алекс

Он машет кому-то рукой, просит проводить парня и убрать бланки билетов.

Затем обращается ко мне:

– Возмутительно! Что это на вас нашло, леди? Совсем спятили?

Его нос прижимается к стеклу Парилки, лицо побагровело, галстук с эмблемой «Погреба» будто перекрыл приток крови к голове и готов вот-вот его задушить.

– Простите… – шепчу я в микрофон, хватаясь за него обеими руками, по щекам текут уродливые слезы. – Но я, похоже, действительно спятила.

– Отлично, – отвечает мистер Кавадини, которого моя жалкая демонстрация чувств совсем не тронула, – теперь у вас будет целая куча свободного времени, чтобы прийти в себя. Вы уволены.

Сцен я не устраиваю. Просто забираю из ящичка свои вещи, отмечаю пропуск и ухожу. Все в гробовом молчании таращат на меня глаза. Когда на стоянке меня окликает Портер, даже не оборачиваюсь. Шлем на голову. Подножку вверх. Ключ в зажигание. Поехали. Все, «Пещерный дворец» для меня превратился в прошлое. У меня больше нет работы на лето.

Пять минут я размышляю о том, чтобы не рассказывать папе о моем увольнении, но мне до смерти надоело быть трусихой. К тому же он рано или поздно и так все узнает. Интересно, а в «Блинной хижине» персонал укомплектован?

После смены ко мне домой приезжает Грейс, и я, сама не понимая, что несу, все ей рассказываю – без утайки и даже больше. О Греге Грамбейчере и о том, как он в меня стрелял. О том, как Портер стал первым человеком, с которым я поделилась своими переживаниями, – вы только посмотрите, к чему меня привела моя доверчивость! И конечно же о некоем парне, с которым до моего приезда сюда мы общались по Интернету. Да, я планировала с ним увидеться, но мы больше не на связи, МЕЖДУ НАМИ НИЧЕГО НЕ БЫЛО, к тому же Портер здесь вообще ни с какой стороны. Если это кого-то и касается, то только меня.

В какой-то момент я боюсь, что она взбесится.

Но Грейс лишь серьезным голосом говорит:

– Досадно, но мне придется здорово врезать этому парню ногой по причинному месту.

После этого наша совместная жажда мести раскручивается по восходящей спирали и выходит из-под контроля. Она называет Портера полной задницей, что вполне в духе англичан. Потом спрашивает, не хочу ли я, чтобы она с ним поговорила (такого желания у меня нет) или разнесла о нем на работе какой-нибудь гнусный слушок (было бы неплохо). Но когда она начинает изобретательно измышлять его прямо у меня на глазах, мне становится тоскливо, и я опять начинаю плакать. В самый разгар моего рева с работы возвращается папа, и Грейс в общих чертах сообщает ему о случившемся. Ей надо бы стать телеведущей. К тому моменту, когда она закругляется со своими объяснениями, слезы у меня на глазах высыхают.

Отец явно потрясен.

– Наверное, ты сейчас жалеешь, что пригласил несовершеннолетнюю дочь к себе жить, да? – с убитым видом спрашиваю я. – Теперь мне понятно, почему мама все лето не звонила. Небось сидит и радуется, что я уехала.

Он смущается, в то же мгновение отметает мое предположение, заходит мне за спину, кладет на плечи руки и легонько их сжимает:

– Не глупи! Мне и в голову не приходило об этом жалеть. Ни на секунду. К тому же я, может, и не очень многое умею в этой жизни, но как справляться с душевными травмами после разрыва отношений – все же знаю. С любыми – и с сегодняшними, и с завтрашними. Собирайтесь, девочки. Мы едем есть омаров и играть в лазерный пейнтбол.

На следующий день Портер начинает слать мне эсэмэски. Ничего особенного, лишь несколько коротких сообщений.

Эсэмэска 1: Привет.

Эсэмэска 2: Прости, что все так получилось. Я чувствую себя просто ужасно.

Эсэмэска 3: Нам надо поговорить.

Эсэмэска 4: Бейли, пожалуйста.

Папа советует не обращать на них внимания, пусть Портер сходит с ума от досады. В конце концов, он и сам то же самое проделал со мной. Когда люди не вместе, время лечит. Папа также допытывается, поняла ли я, почему Портер так поспешно ушел в тот вечер, когда мы играли в «Катанских колонизаторов».

– Ты хороший детектив, Минк. И можешь догадаться обо всем сама.

Проблема лишь в том, что я больше не хочу. Просто отказалась от дальнейших попыток.

К тому же у меня есть и другие заботы. К примеру, надо найти новую работу, где никому не будет дела до того, что с предыдущей меня с треском уволили. Папа предлагает поспрашивать у своих коллег, но я вежливо отказываюсь.

Когда я просматриваю местную бесплатную рекламную газетенку, которую мы захватили, когда накануне вечером устроили баснословно дорогой ужин с омарами, папа спрашивает:

– Что ты имела в виду, когда сказала, что за все лето мама тебе ни разу не позвонила?

– Только то, что мы с ней не общались. Она не звонила. Все лето. Не присылала ни эсэмэсок, ни писем по электронной почте.

Долгая пауза.

– Почему ты мне ничего не сказала?

– Я думала, ты в курсе. А с тобой она разговаривала?

Он трет рукой лоб:

– В последний раз в июне. Сказала, что свяжется позже, чтобы узнать, как у нас дела, но при этом добавила, что в основном будет общаться с тобой. Какой же я идиот. Надо было спросить у тебя. Похоже, что я слишком надулся от гордости, что ты приехала сюда, и упустил этот вопрос из виду. Прости, Бейли, я виноват.

Спустя мгновение я спрашиваю:

– Может, с ней что-то случилось?

– Я подписался на рассылку информационных бюллетеней маминой компании. С ней все в порядке. На прошлой неделе она выиграла крупный судебный процесс.

– Значит…

– Сколько времени тебе потребовалось, чтобы прийти в себя после того, что натворил Грег Грамбейчер? – со вздохом говорит он. – Видимо, и ей нужно не меньше. Маме, как и тебе, тоже больно и страшно, но ее к тому же еще и донимают угрызения совести – она считает, что сама во всем виновата. И до сих пор не может себя простить, хотя я глубоко сомневаюсь, что ей вообще когда-либо это удастся. Разница между вами в том, что ты уже готова предпринять попытку идти дальше, в то время как она еще нет.

Я задумываюсь над его словами.

– С ней все будет в порядке?

– Не знаю, – отвечает он, поглаживая меня по щеке рукой, – но вот с тобой точно будет.

На следующий день я решаю больше не злить Портера молчанием. Игры закончились. Ситуация вышла из-под контроля. Я просто… устала.

В восемь утра я шлю Портеру эсэмэску с просьбой встретиться и поговорить. Он предлагает мне подъехать к ним в магазин. Говорит, что родители на берегу смотрят, как катается Лана, а ему надо открывать двери для клиентов. Мне больно оттого, что он не с ними, но я ничего конечно же не говорю. Наша переписка носит очень официальный характер. И встретиться в людном месте представляется вполне здравой идеей.