Генри Крейн - Санта–Барбара IV. Книга 1

— По–моему, я уже слышал, как ты говорила о том, что я вел себя на десять баллов.

Она не выдержала и рассмеялась.

— Ну, что ты смеешься, что ты смеешься?

Он стал щипать ее за бока.

— Успокойся, Кейт, — сказала она снисходительным тоном. — Этот смех не относится к тебе. Если бы твои планы были близки к успешному завершению, ты бы тоже смеялся.

Окружной прокурор обхватил ее за талию и, притянув к себе, ревниво сказал:

— Ты никогда не вернешься в этом дом в качестве жены СиСи. Даже не думай об этом.

Джина высокомерно усмехнулась.

— Хочешь, поспорим. Он будет умолять меня надеть обручальное кольцо, и я могу рассчитывать на огромный перстень с бриллиантом, рядом с которым кольцо Софии будет выглядеть, как комочек пыли.

Тиммонс восхищенно покачал головой.

— Но мог ли кто‑нибудь говорить, что ты не прелесть? Ты потрясающая женщина. Я никак не могу нарадоваться, глядя на тебя. Каждую минуту своего тесного знакомства с тобой я делаю для себя какие‑то невероятные открытия. Ты — женщина с очень большими достоинствами. Интересно только, почему другие этого не замечают. Понять не могу, что происходит с людьми вокруг.

Джина усмехнулась.

— Ты и сам был таким, что, уже не помнишь?

Пока он молчал, она добавила:

— Слава Богу, что ты хоть сейчас понял, кто перед тобой на самом деле. Ну, ладно.

Она выразительно посмотрела на руки окружного прокурора, которые лежали на ее талии. Тиммонс тут же все понял и отошел в сторону. Она поправила свой золотисто–желтый костюм и, словно манекенщица, повертелась перед Тиммонсом.

— Ну, как я выгляжу?

Он на мгновение задумался, а затем, тщательно выговаривая слова, произнес:

— Ты выглядишь, как золотая хромая тигрица, притаившаяся перед смертельным прыжком.

Подыгрывая ему, Джина взмахнула рукой.

— Смотри, как бы тигрица не оцарапала тебе физиономию своими коготками.

Для пущей убедительности она пошевелила пальцами с ярко накрашенными длинными ногтями. Тиммонс в притворном ужасе закрыл лицо руками.

— Боже мой, Джина, неужели ты смогла бы сделать такое? Представляешь, как ты изуродовала бы мою внешность?

Даже не улыбнувшись, она сказала:

— С удовольствием. Ты не представляешь, какое наслаждение это мне доставило бы. Я очень люблю оставлять свои следы на мужчинах.

Он шаловливо подбежал к Джине, и осторожно положил руку ей на плечо.

— О, дружочек, — выразительно шевеля бровями, произнес он. — Ты меня так интригуешь, я просто сгораю от нетерпения.

Она широко улыбнулась.

— Мне бы хотелось, чтобы ты остался цел до моего прихода. И, смотри, не забудь оставить дверь открытой, чтобы я могла, вернувшись, впрыгнуть обратно.

Он елейно улыбнулся.

— О, какая приятная перспектива для нас обоих. Разреши, я на прощание положу голову тебе на грудь.

Она кивнула.

— Разрешаю.

Тиммонс на мгновение приложился ухом к ее весьма убедительному бюсту, а затем, оторвавшись, преданно посмотрел Джине в глаза.

— Я надеюсь, что минута нашей встречи наступит так скоро, что я не успею даже об этом подумать.

Джина ласково погладила его по растрепанной голове.

— Я тоже на это надеюсь. Мне не хотелось бы долго заниматься неприятными делами. Я слишком люблю секс. Кстати, возможно, при нашей следующей встрече мы сможем сделать все лучше, чем в последний раз.

Тиммонс отпрянул от нее в показном ужасе.

— Как? Еще лучше? А что может быть еще лучше? По–моему, то, что мы делали в последний раз, было просто верхом возможного. Мне, честно говоря, показалось, что дальше некуда.

Джина снисходительно чмокнула его в лоб, как несмышленого младенца.

— Кейт, ты забываешь о том, что только практика позволяет достигнуть совершенства. Мы же с тобой еще, если можно так выразиться, проходим дошкольную подготовку.

— О–о, — застонал он и шлепнулся на диван. — Я просто поверить в это не могу. Джина, ты делаешь меня счастливым человеком.

Она покачала головой.

— Ты еще не знаешь о том, что такое настоящее счастье. Ну, ничего, у тебя еще все впереди. По крайней мере, пара недель в запасе у тебя есть.

Он недовольно скривился.

— А почему только пара недель?

Она снова рассмеялась и потрепала его по щеке.

— Какой ты глупый, я ведь тебе уже говорила. Через две недели я буду законной супругой СиСи Кэпвелла. После этого, как ты сам понимаешь, времени для занятий с тобой у меня будет совсем немного. Деловые приемы, светские рауты, прогулки на лошадях, океанские путешествия на яхте. Ну, и потом, ты не забывай, что у нас будет очень большой дом. В нашем доме всегда будут гости. Я же должна буду о них позаботиться. Это сейчас СиСи сидит в своем доме, как лесной отшельник. Когда я вернусь туда, там все сразу изменится. Там начнет бурлить жизнь. Санта–Барбара вздрогнет, когда я начну жить по–настоящему. Это вам не какие‑нибудь жалкие вечеринки у Софии. Я буду устраивать настоящие приемы. А знаешь, как я сама буду являться гостям?

Тиммонс пожал плечами.

— Просвети.

Она сделала величественное движение рукой.

— Я буду спускаться на лужайку перед домом на вертолете. До сих пор СиСи использовал эту штуку лишь для того, чтобы вылетать по своим делам, но теперь все изменится. Все увидят, что такое настоящая жизнь. Так что, милый мой мальчик, приготовься к тому, что ты будешь видеть меня только на почтительном расстоянии в окружении сильных мира сего. Тебя, в твоем двухсотдолларовом костюмчике, туда даже за версту не подпустят. Так что, советую тебе призадуматься о своем будущем.

Тиммонс комично вытянул лицо.

— И что, по–твоему, у меня нет никаких шансов?

Джина кокетливо поправила прическу.

— Нет, некоторые шансы у тебя есть. Если ты правильно поймешь, как себя следует вести, я обещаю, что не забуду о тебе. К тому же, у тебя есть кое‑что, что мне нравится.

Она многозначительно посмотрела на нижнюю половину тела окружного прокурора.

— Думаю, ты должен благодарить природу за то, что она тебе дала.

— А как же мой ум? — с наигранной улыбкой спросил Тиммонс. — Ты думаешь, у меня нет никаких иных достоинств, кроме физических?

Джина сделала озабоченное лицо.

— Возможно, и эти твои способности нам удастся как‑нибудь использовать. Во всяком случае, я не собираюсь уже заранее тебе отказывать во всем. Шансы у тебя есть. Можешь продолжать надеяться.

С этими словами она вышла из комнаты, заставив окружного прокурора ошеломленно почесать в затылке.

— Ну, что ж, Джина, желаю удачи, — негромко произнес он. — Удачи тебе и мне…

Круз навещает Сантану в больнице. Тяжелый разговор. Джина проявляет напористость. Перл и Келли вынуждены спасаться бегством.

Круз остановил машину возле здания городской больницы и тяжелым шагом направился к двери. После встречи с Иден он чувствовал себя удрученно. Разговор с возлюбленной не принес ему ничего кроме разочарования. Разочарование вообще было главным чувством, которое Кастильо испытывал на протяжении последних нескольких дней. Боль не бывает вечной, проходят горечь и досада, а вот разочарование остается. После того, что случилось с Сантаной, после того, что случилось в суде, после того, как выяснилась правда, у Круза в душе не осталось ничего иного кроме опустошенности и неопределенности. Он ощущал себя словно выпотрошенным изнутри. Все его надежды и ожидания, планы и устремления оказались никому не нужным и бессмысленным хламом. Внутренняя выжженность, отсутствие опоры в жизни сделали из Круза только оболочку того, чем он был раньше. Уверенность в своих принципах и внутренняя убежденность куда‑то исчезли. Вместо них появились страх, сомнения и колебания. Единственное, за что он сейчас мог держаться, была его непоколебимая устремленность следовать долгу — служебному ли, супружескому ли.