Генри Крейн - Санта–Барбара IV. Книга 2

Глаза Розы загорелись надеждой.

— Что, я могу увидеть се сейчас?

Круз кивнул.

— Да, идемте за мной.

Они прошли дальше по коридору и остановились у двери, на которой было написано: комната для свиданий.

Круз остановился около двери.

— Здесь. Однако, я хочу предупредить тебя, Роза — у нас совсем немного времени. Так что постарайся закончить все побыстрее.

С этими словами он распахнул дверь и пропустил Розу в кабинет.

Увидев мать, Сантана, сидевшая в дальнем углу полупустой комнаты на видавшем виды деревянном стуле, вскочила и бросилась ей навстречу.

— Сантана!.. — воскликнула Роза.

Они обнялись.

Наблюдавший за этой сценой Кастильо стал осторожно закрывать дверь, чтобы не помешать этой встрече.

Однако, Сантана неожиданно воскликнула:

— Круз! Не уходи… Ты мне нужен.

Он остановился у порога.

— Да, я слушаю.

Сантана посмотрела на него виноватым взглядом.

— Я хочу кое‑что сказать тебе. Ты не мог бы войти сюда?

Меньше всего Крузу сейчас хотелось разговаривать с Сантаной и дело было даже не в том, что он чувствовал себя виноватым. Просто сейчас в душе Круза царила такая растерянность, что он даже себе не мог бы сказать, что будет дальше.

Он ожидал, что Сантана снова начнет упрекать его в невнимательности; в том, что он ее бросил, в чувствах к Иден… Он и сам за многое винил себя. Выслушивать снова все то же самое из уст Сантаны для него было равносильно тому, чтобы бередить старую рану.

Но Сантана неожиданно сказала:

— Возможно, что это покажется тебе малозначительным, но я должна сказать. Извини… Прости меня…

Ее раскаяние и боль были столь искренними, что это не могло не тронуть сердце Круза. Глаза его вдруг наполнились слезами и, встретившись с ее столь же мученическим взглядом, он едва слышно произнес:

— Нет. Это ты прости меня.

Сантана нерешительно шагнула ему навстречу.

— Когда ты говорил, что мы любим друг друга — это была правда… — словно сама отвечая на свой вопрос, сказала она.

Круз уверенно кивнул.

— Истинная правда.

Кастильо произнес эти слова ни секунды не сомневаясь в их правильности. Сейчас, после того, что произошло, их разделяло многое. Однако, глаза их были полны глубокого сожаления по поводу того, что такие прекрасные чувства как любовь, доверие, искренность, надежда остались где‑то позади, далеко в прошлом.

Сейчас перед ними была лишь пропасть неуверенности в будущем и глубокого отчаяния.

Но такая же глубокая пропасть существовала и между ними. Они уже не могли принадлежать друг другу, даже если бы и хотели этого.

Точнее в большей степени это относилось к Крузу. Потому что Сантана по–прежнему желала любить его единственной и любимой женщиной. Однако, даже ей было ясно, что такое уже невозможно.

— Я желаю тебе счастья, — проникновенно сказала она. — Я уже давно не делала ничего доброго. Сейчас — сделаю. Пока еще не поздно… Ты не представляешь, как сильно я надеялась на то, что у нас получится настоящая, крепкая семья. Ведь мы могли отдать друг другу все, все без остатка. И у нас была такая возможность. Но видно Богу было угодно, чтобы наши судьбы разошлись. Что ж, несмотря на то, что мы вынуждены сейчас расстаться, я желаю тебе только добра. Я не хочу, чтобы ты всю оставшуюся жизнь укорял себя в том, что женился на мне. Если я не смогла дать тебе счастья тогда, когда имела для этого возможность, то я хотя бы постараюсь сделать так, чтобы ты не чувствовал себя несчастным и одиноким теперь.

Его глаза потемнели, словно пронзившая разум догадка была слишком ужасной.

— Но ты еще… — без особой уверенности в голосе проговорил он.

Сантана преданно смотрела ему в глаза. И Круз прочел в них острое желание не расставаться.

Голос Сантаны, несмотря на то, что она была так же взволнована как и он, звучал тверже.

— Давай расстанемся друзьями. Давай будем помнить только хорошее.

Круз потрясенно молчал.

— До свидания, — сказала она.

Все‑таки видимое спокойствие и хладнокровие так плохо давались ей, что она, в конце концов, не выдержала и зарыдала. Однако, это были не обычные нервные, истерические слезы. Это были слезы усталости и разочарования. Это были слезы прощания.

Круз судорожно сглотнул.

— До свидания, — сказал он слабым, сдавленным голосом.

Разговор был закончен.

Круз повернулся и, как‑то по–необычному сгорбившись, вышел из кабинета.

Теперь он понял, что между ним и Сантаной все закончено. Никакого будущего в их отношениях нет. И хотя все это было неизбежно, от осознания собственного бессилия и невозможности что‑либо изменить он просто по–детски расплакался.

Многие, увидев его сейчас, не узнали бы в этом всхлипывающем и вздрагивающем человеке самого мужественного и хладнокровного полицейского Санта–Барбары. Сейчас это был просто обыкновенный человек с его обыкновенными земными слабостями и его обыкновенной земной любовью. Чувство вины и сожаления душило его. А осознание собственной слабости заставляло лишь безнадежно вытирать слезы.

Сантане, разумеется, было не легче. После всего, что произошло с ней: после наезда на Иден, обвинения в употреблении наркотиков, побега из больницы, похищения револьвера и всего, что последовало за этим — она уже не могла рассчитывать на снисхождение суда присяжных. Самое меньшее, что ей грозило — принудительное лечение в клинике для наркоманов, затем суд и несколько лет тюремного заключения. Она еще не знала, какие обвинения ей предъявят, но одно было ясно — минимальным из них было покушение на убийство. Точнее, два покушения на убийства…

Но самым печальным сейчас для Сантаны было даже не это. Вчера она потеряла сына, сегодня — мужа. Сантана пыталась отказаться и от матери, однако. Роза не намерена была соглашаться с этим. Она преданно шла за дочерью, какая бы судьба ни ожидала Сантану.

Что ж, будущее не обещало ей ничего хорошего. И, тем не менее, это не так пугало Сантану, как еще несколько часов назад. Возможно, разговор с Мейсоном помог ей осознать, что жизнь еще не закончена и что еще рано ставить на себе крест. Нужно было сражаться и ждать. Сражаться за жизнь, за свое достоинство и честь. А ждать — лучших времен…

Иден застала родителей в гостиной.

СиСи мрачно стоял у окна, глядя на отблескивающие в свете луны океанские волны. Они шумно накатывались на берег, покрывая песок обрывками зеленых водорослей и хрупкими тельцами крабов.

Услышав шум в прихожей, он резко обернулся и вскинул голову.

— Иден! — воскликнул он, увидев дочь. — Боже мой, как я рад тебя видеть! Я ведь до сих пор ничего не знал, пока ты не позвонила.

СиСи заключил дочь в свои объятия и прижал се голову к своей груди. С любовью и нежностью поглаживая ее по волосам, он сказал: