Татьяна Свичкарь - Мед багульника [сборник]

— Пришли почти. Вон, видите, там у леса…

Это был простой деревянный дом, двухэтажный — но не для престижа, обжитой весь — до последнего окошка. А с крыльца уже сбегал им навстречу человек в черном свитере.

— Наконец-то! Я думал, Андрей, ты и дорогу забыл…

Аурика знала за собой особенность смотреть — не туда, не на главное. Здесь, казалось бы — глянуть в лицо, в глаза, улыбнуться, кивнуть… Но она, прежде всего, увидела кисть руки, в данный момент не несущую жеста — просто опущенную. Рука крупная, сильная, но благородство просто сложенных пальцев… она вспомнила балет…

Не хотелось бы к этому — простецкое лицо и нос картошкой. Аурика так и стояла, опустив голову.

— Миша, я пообещал барышне, что без собаки мы не уедем. Выручишь?

Андрей смотрел немного смущенно. Он знал громадных умных псов, составлявших предмет гордости его друга. Михаил передавал щенков только тем, кто справится с их воспитанием.

Аурика же, по ее облику, едва могла удержать — болонку.

— Выручу, — она услышала в голосе Михаила улыбку, — Правда, сейчас есть только совсем малыши. Если какое-то время будете растить как ребенка…Порою и ночью вставать придется — кашей кормить.

Она закивала.

Аурика держала на руках нечто пушистое, тяжелое, сонное, напоминающее медведя в миниатюре.

— Это не волкодав, это — личинка волкодава, — думала она, с восторгом, тем не менее, гладя мягкую щенячью шерстку — пух, а не шерстка.

Она видела его отца. Если бы Душман положил лапы ей на плечи — он был бы много выше ее. Но она и близко не решилась подойти к вольеру.

— Душман был совсем диким, — слышала она, — Когда я его привез, он ночью шарахался от света фонарика. Но это чистая кровь…Он не загрызет человека. Положит — и будет держать. Видите — вы остановились, и он перестал рычать.

Аурика поняла, что Андрея некоторые из этих собак помнили. Сейчас он восторженно обнимался с большой белой псиной.

А она прижимала к груди щенка.

Потом они сидели в прохладной комнате — Аурика поглаживала бревенчатые стены — ей никак не верилось, что дом может так напоминать сказочную избушку — и ждали, когда Миша заварит чай.

— А почему он занялся всем этим? — спрашивала Аурика полушепотом, имея в виду отшельничество, собак…

— Мы в юности ходили в горы. Ну, я-то сбоку-припеку, меня, наверное, из жалости брали. Рюкзак — в три раза легче, чем у остальных. У них за спиной килограммов по сорок-пятьдесят выходило. А мне так…кашеварить, да наше фирменное мороженое делать — снег со сгущенкой, да петь…

— Слушайте-слушайте, он вам сейчас в красках нарисует, какие мы все герои, — Миша внес огромный чайник с заваркой, — А знаете, как он учился на гитаре играть? Сутками. Когда же спал, пальцы держал — в стакане с водой, потому что они были изрезаны в кровь. Походы наши против этого — что… Мы же просто шли, куда хотелось.

— Я не совсем пойму, — сказала она робко, — разве красивые места нельзя посмотреть как-то иначе…с экскурсиями?

Теперь засмеялся и Андрей:

— Сколько раз мы такое видели! Приедет автобус, выйдут из него тети на каблуках — и еще одна тетя им командует: посмотрите направо, посмотрите налево, потом этих овечек опять сажают в автобус и увозят. Лишний шаг в сторону им ступить нельзя. А мы увидели на горе, девчонки наши показали — смотрите, цветы фантастические — и полезли за этими цветами.

Что-то отразилось в ее лице, и Миша спросил:

— Не любите цветы?

— Не очень, — призналась она, — Не так как другие. Понимаете, я не всегда умею их замечать. Пришла весна — черемуха, тюльпаны. А у меня концерты или контрольные. Несколько дней — и их уже нет. Были ли они? И я не люблю смотреть… как они отцветают. Мне травы нравятся больше. Пока тепло, они всегда рядом. Вот полынь, совершенство…

— А что там? — показала она в окно, на склон горы. Там зелени не было, белый камень и несколько — пещер? — темными арками уходящими вглубь.

— Это входы в штольни. Право — не стоит. Хотя туда забредают даже коровы. Честно: здесь жара, а там холодно, вот они и лежат, отдыхают. Эти штольни забросили полвека назад. Они бесконечные. И там много летучих мышей. Да еще, время от времени, туристы поджигают крепи. Кто ради развлечения, кто — чтобы согреться. Так что — опасные там прогулки. Но если вы очень хотите посмотреть…

… Каменистая площадка перед входом в штольни была накалена, как сковородка. Тридцать градусов жары, да камень…

— Но могла ли быть такая резкая граница? — подумалось Аурике. Или она что-то пропустила в волнении?

Стоило шагнуть под своды штольни, как она будто попала в холодильник.

— Ну что, пойдем дальше?

— Да ни за что на свете. Давайте скорее отсюда выберемся…

Какое оказывается, простое счастье, снова оказаться в жарком, солнечном дне.

Им еще долго было до отъезда. Они вернулись тропинкою к дому. Спала, ожидая их, в уголке дивана «личинка волкодава», и Миша снова разливал чай с душицей, и принес Андрею — гитару.

О том, что завораживает огонь, и еще — водопад — знают все. Но завораживает и гитара. Андрей играл испанское, и это было как стихи Гарсиа Лорки, но там истина будто — танцевала в словах, а тут — в звуках.

И вдруг:

— А ну-ка, Аурика, вальс!

— Да перестаньте! — ей тут же стало неловко. Сколько выступала, но дыхание зала — это одно, а внимание людей, знающих ее — совсем другое. Тут она смущалась всегда. — С кем же мне танцевать? Со щенком?

— Миша, пригласи барышню…

Знал ли Миша, что она — танцует, или воспринял это, как прихоть друга, или побоялся, что обидит — отказавшись? Но он уже стоял перед нею — высокий, и прикладывал руку к груди.

Аурика встала навстречу. Она понимала, что это — не Марк, что с таким партнером можно только самое простое. Как же он велик, и, наверное, громоздок против Марка! Но он вел ее хоть и осторожно, но верно, и даже не осторожно — бережно, чтобы — не задеть ни за что, чтобы — голова у нее не закружилась.

И странно. С Марком, ей танец всегда был номером, сложным, который надо исполнить верно, и достойно друг друга — не сбившись, не подведя. Здесь же она впервые ощутила, что чувствует девушка, когда ее приглашает танцевать мужчина.

Михаилу Аурика показалась совсем невесомой. Он же чувствовал себя настоящим медведем. Причем даже не в посудной лавке, а среди хрусталя. «Медведь, медведь!» — яростно звучало в нем. Только бы не наступить ей на ногу, не споткнуться о стул… Проще всего было бы оторвать ее от пола и кружить. Но так лучше было с Андреем, напоследок припечатав его к стенке. Выдумал! Сравнил! Поставил в пару! Ах ты, черт недоделанный…

— Спасибо, — сказала Аурика, — Просто здорово.

Она улыбалась легко. Ей впервые было так весело. Не с кем здесь было соперничать, не надо было притворяться лучше, чем она есть. Она видела — к ней хорошо относятся, бережно, без насмешки. Это не изменится. И можно быть собой.