Татьяна Свичкарь - Мед багульника [сборник]

…В первый же вечер после возвращения с работы Катю встретил у двери — кот. Огромный пушистый серый кот, по виду которого трудно было сказать — домашний он или приблудный. Вроде бы тощий и не слишком чистый, но как уверенно он скользнул в открывшуюся дверь. Растерявшаяся Катя утешила себя мыслью, что это к счастью.

Позже она уверилась в мысли, что кот здесь — жил. Он оглядывался в ванной, видимо, искал свой ящик, в кухне обнюхивал пол в одном месте — наверное, его здесь кормили. Спать он, нимало не сомневаясь, улегся на телевизор, пушистый хвост свесился, а Катя уснула с мыслью, что на новом месте она не одна.

Черт бы его побрал, это ощущенье! Если бы только кот! Но через несколько дней жизнь ее в этом доме приобрела мистический характер.

Началось с чайника. Катя пришла с работы, а на электроплите закипает чайник. Что за шутки! Если бы она ушла, и оставила плиту включенной, вода бы давно выкипела. А чайник полнехонек.

И такое загадочное, благоприятное для нее, повторялось — и множилось.

Из окон — не дуло. Даже из большого, того, где ход на лоджию. Ничего она на зиму не заклеивала, на улице свистал ветер, а подойди к окну, приложи ладонь — и даже колебания воздуха не ощутишь.

Светало теперь поздно, и пару раз Катя запросто могла проспать. Но в семь часов, когда пора ей было подниматься, на кухне вспыхивал свет.

Казалось, что здесь, кроме нее и кота, живет еще кто-то невидимый. Обычно редакционной работы Кате было достаточно, чтобы устать, гости бывали у нее редко. Вечерами сил оставалось на теплую ванну и телевизор, который она часок смотрела перед сном. Но порою ощущалось одиночество, хотелось поговорить.

Тогда она брала на руки кота, который благодаря ее стараниям, был теперь почти неприподъемным, и рассказывала ему, что случилось за день, кто ее обидел или похвалил, куда она ездила, о ком писала…

Кот слушал, слушал дом.

Город начинал потихоньку готовиться к Новому году. Уже искрились гирлянды в киосках, зазывали магазины, маня подарками, в кафе заранее заказывали столики…

Для Кати и ее подружек традиционным был новогодний вечер, когда редакция заказывала ресторан, и все они — человек сто — гуляли до двух ночи, и пели, и пили, и разыгрывали сувениры, и провожали друг друга домой, но все это — в преддверии праздника, накануне.

31-го же, конкретно для Кати намечались три варианта. Ехать к матери и отчиму (не соберись она — там не огорчились бы нимало), напроситься к кому-то из знакомых (а не чертыхнется ли про себя тот, кому она позвонит), и вариант третий — купить деликатес коту, деликатес себе, и, никому не мешая, тихо и скромно, под своей крышей…

Пожалуй, это было единственно верное решение. Одно лишь разнообразие она себе позволила — гадание, на которое давно не решалась. Бабушка, когда была еще жива, говорила о нем: «Страшное. Прежде, когда так гадали, иконы из дома выносили, ведь — нечистого зовешь…»

Икон у Кати не водилось, а кота прогнать не удалось. Когда она села перед зеркалом и зажгла свечи, кот прыгнул и тяжелым теплым телом своим свернулся у нее на коленях.

Она сидела и молчала, смотрела не в зеркало даже, а просто перед собой, в никуда, думая, что только такой поверхностный взгляд может породить — образы.

Потом она не могла бы сказать, когда увидела его… Кажется, согласно мистическим законам должен был ей привидеться — коридор и кто-то по нему идущий.

Ничуть не бывало. Там, в отдалении от нее, в зеркальной глубине сидел парень. В белой рубашке, с темными волосами. Лица она не могла хорошо рассмотреть. Да, кажется, это и нельзя было, полагалось при приближении существа из преисподней, принявшего облик человеческий, зеркало — разбить.

— Да не подойду я, не бойся, — прозвучал голос.

Это сказал не тот, «зеркальный». Голос прозвучал внутри ее головы, отчетливо и совершенно вне ее сознания.

— Ты кто? — спросила она, и тоже потом сообразить не могла, прошептала это или подумала.

— Я здесь жил… не поняла что ли? — откликнулся голос.

— Ты… умер? — спросила она, чуть ли не с ужасом. Общаться с живым покойником — этого еще не хватало. Она поседеет, если он скажет «да».

— Ну, считай, что умер, — подумав, изрек голос. — Шарахнули меня по головушке, и теперь ничегошеньки я не помню — ни кто я, ни откуда. И это, наверное — навсегда.

— А где ты сейчас? — продолжала она спрашивать шепотом.

— В больнице. И меня, правда, считают умершим. Раз ты здесь живешь.

— Кот твой?

— Мой.

— А все эти штучки, типа полтергейста? Чайник и все прочее? Ты?

— Ну, я. Все равно не сплю. Трудно, что ли?

— А тебя можно… найти?

— Да ради Бога! Приезжай в Ульяновск, топай в клинику, там я — живое тело. Погляди, если интересно.

— Ты на меня злишься… что я теперь здесь обитаю?

— Глупая ты. И чего шарахаешься — не собираюсь я тебя душить…

Но вдруг сидящий наклонился, и лицо его оказалось у самого стекла — с той стороны его. С визгом вскочила Катя, и в полном ужасе сбросила зеркало на пол. Что, как известно, среди плохих примет аналогов не имеет, да еще в новогоднюю ночь.

…Узнать что-то удалось только после праздников. Когда из благостного сна рождественских каникул выползли все конторы. Еще через несколько дней Катя села в автобус.

— Есть такой, — сказали ей в Ульяновской больнице, посмотрев фотографию, — Господи, неужели выяснили — кто он? Раз в сто лет у нашей милиции что-то получается! Да нет, он не лежит, вполне нормальный. Только не помнит ничего, а так… Да вон он, во дворе, снег чистит… А куда ж мы его пока денем? Проще здесь держать было, чем бумаги оформлять.

Катя спускалась во двор в полном смятении. Теперь все произошедшее окончательно становилось мистикой. Ну, добро бы у нее открылся дар ясновидения, и все это в ту ночь ей просто примерещилось, такое бывает, говорят. Но то, что он «сам» к ней пришел…

И вдруг он сейчас все вспомнит, и приедет, и докажет свои права, и ее из дома выгонит? Куда ей идти?

Он чистил снег — высокий мужчина в сером свитере.

— Илья! — позвала она.

Он не оглянулся. А чего ему оглядываться. Он твердо знал, что имени у него нет. Его здесь звали: «парень… молодой человек…»

Тогда она подошла и встала перед ним, и сунула ему под нос карточку, где и фотография его была приклеена, и все о нем написано.

…Она не стала ему рассказывать, как нашла его. Объяснила в двух словах, когда они уже ехали домой. Так, и так, накладка вышла — видимо, решили, что вы умерли. Вы же здесь уже давно, так что кто-то продал вашу квартиру. Я ее через фирму покупала. Как-нибудь с этим разберемся, что сейчас говорить… Вы пока вспоминайте — себя, и что было с вами.

Но кот был доволен чрезвычайно. Он терся об ноги вошедшего так, что если бы шерсть его была чуть пожестче, брюкам Ильи пришел бы конец. Протер бы их кот своей лаской.