Тонино Бенаквиста - Сага

И эта серия должна рассказать только об одном.

В первые дни мы выслушивали соображения всех окружающих, пытались понять, чего больше всего не хватает тем, кто так любил «Сагу». Высказался каждый, либо сердцем, либо глоткой, и никто из персонажей не был забыт. Какое будущее ждет Милдред и Существо? Что стало с вакциной от страха, которую нам обещал Фред? Педро хороший или плохой? Воскреснет ли Камилла? И тысячи других вопросов — самых непредсказуемых, самых настоятельных. Нам пришлось подытожить все эти ожидания, чтобы признать очевидное и принять то, что мы и без того уже знали. Что такое Камилла, Фред и Милдред, Мари и остальные в глазах двадцати миллионов человек, которые обеспечили существование «Саги»? Чего ради доводить до конца судьбу каждого из этих незначительных персонажей, которые этого, в общем-то, и не заслуживают? Не их «Сага» нас интересует, а наша собственная, та, что принадлежит улице, та, что мы все несем в себе. Последняя серия должна вдохновить двадцать миллионов «Саг». И для этого нам понадобятся двадцать миллионов сценаристов.

Тот, кто смеялся и плакал над сериалом, тот, кто любил и ненавидел, нес в своем воображении, в памяти и сердце то хорошее, что «Сага» могла ему дать. Теперь ему самому предстоит писать свою собственную «Сагу», день за днем.

Мы дали ему достаточно орудий, чтобы он справился один. Он знает, что еще ничто не написано и что нет непреложных реплик. Он не найдет никого лучше себя самого, чтобы отточить свой собственный диалог и сделать выбор из тысячи развилок, которые предлагает ему его жизнь.

В этой последней серии Матильда, Жером, Луи и я раскрыли наши производственные секреты.

Теперь воспользоваться ими предстоит другим.

К великому удивлению Сегюре, мы отказались от пышных декораций, от фараоновского бюджета, от трюковых съемок и прочей роскоши суперпроектов. «Сага» должна закончиться, как и началась, скромными средствами, чтобы быть ближе к тем, кто был в ней с самого начала, и к тем, кто потерялся по дороге. Действие последней серии будет разворачиваться в гостиной Френелей, каждый из главных героев замкнет свой круг, и «Сага» станет частью Истории.

Возврат к истокам порой полон испытаний: мы потребовали, чтобы серия была показана между четырьмя и пятью часами утра. Мысль о том, что вся Франция будет бодрствовать в это время, показалась нам столь же справедливой, сколь и забавной. Никто и через двадцать лет не забудет эту бессонную ночь перед телевизором.

А потом мы расстанемся по-настоящему. Каждый из моих партнеров снова упорхнет подальше от Парижа.

А я?

Для меня все закрутилось очень быстро с того вечера, как я услышал голос Жюльетты на своем автоответчике.

«Шарлотта в Париже. В той квартирке, которую снимала студенткой. Я тебе ничего не говорила. Не будь дураком».

Дверь приоткрылась. Она сразу же, еще даже не впустив меня, потребовала говорить тише.

— Не знаю, стоит ли тебя впускать.

— …

— Это Жюльетта проболталась?

— Ты не одна?

Она смущенно оглядывается назад.

— …Входи.

Я сразу же начинаю искать следы третьего. Дверь в комнату закрыта.

— А тут почти ничего не изменилось.

— Можешь присесть вон там.

— …

— Хочешь выпить чего-нибудь?

— А что у тебя есть?

— «Бейлис».

— По крайней мере, чувство юмора ты не потеряла. Ишь ведь, «Бейлис»…

— Очень хороший ликер.

— …

— Наверное, еще пиво осталось.

Она всегда терпеть не могла пиво. Откуда оно взялось в ее холодильнике?

— Тебя ведь не было в Париже в последние месяцы?

— Да.

Молчание.

Ладно, понял. Придется вытягивать из нее по одному слову. Терпеть этого не могу. В моем ремесле есть основное правило: нельзя увязать в объяснениях. Это «туннель». Почему то, да почему се, было так, а я делаю вид, будто этак, и пошло-поехало! Проклятье, ну зачем мы в жизни-то должны через это проходить!

— Работаешь сейчас?

— Нет, в отпуске. А ты? Как твой сериал?

— Какой сериал?

— Ну, та штука, которую собирались ночью показывать.

— Только не говори мне, что ты единственная на земном шаре ничего не слышала о «Саге»!

— Ну да, я единственная на земном шаре ничего о ней не слышала. Так это показывали?

— Ты меня разыгрываешь…

— Я была в Крёзе. Ни телевизора, ни газет, хорошо хоть электричество было. Крёз — это Крёз.

— Да, ее показывали.

— Доволен?

— Не знаю, подходящее ли время рассказывать тебе все это.

— Ну да. В двух словах. Мне интересно. Это ведь было так важно для тебя.

— Скажем, что… Скажем, что за один год я сделал полный оборот вокруг Солнца, пройдя через все времена года. Совершил путешествие ради инициации, замкнул круг. Отплыл Гомером, вернулся Улиссом. Дошел до края пропасти, заглянул туда и испытал страх. Раздвинул границы вплоть до того, что они сами меня раздвинули, зашел очень далеко, за грань добра и зла. Но мне этого было мало, пришлось столковываться с дьяволом, чтобы приблизиться к Богу и выдавать себя за Него на досуге. Я не раз побывал в греческой трагедии, в итальянской комедии и в буржуазной драме, я попирал ногами Голливуд и даже был в гостях у принца как-то вечером. Я ворочал тысячью непростых судеб и оказался в ответе за двадцать миллионов душ. Но теперь все в порядке.

Заслуженное молчаньице. Я старался.

— А ты, Шарлотта?

— Я? Родила ребенка.

— …

Дверь ее комнаты закрыта.

— Это ведь я сценарист, Шарлотта. Театральные эффекты, неожиданные повороты, хлесткие реплики — мое ремесло.

— И все-таки я его родила. А если боишься, что украду у тебя реплики, буду краткой: он от тебя, ему три месяца, это мальчик, зовут Патриком — я решила, что еще лет тридцать это имя будет уникальным, значит, полный шик.

Дверь ее комнаты закрыта.

Мне нужна сцена с объяснениями.

Требую длинный «туннель» с поворотами назад и со всеми разъяснениями по ходу рассказа.

У меня уйма вопросов.

Она их ждет. И у нее уйма ответов.

Чувствую, что мои реплики потеряют свой блеск.

— …Почему?

— Потому что я получила результаты анализов как раз в то время, когда ты начал работать над своим сериалом. Я не собиралась раздувать это дело, хотела тебе сообщить как-нибудь поосторожнее, я ведь знаю, что ты парень впечатлительный. Несколько раз пыталась.

— И что?

— Ты еще спрашиваешь? Не помнишь, до какой степени ты был не в себе? Стал опасным психом! Ты настолько помешался на своем сериале, на своих коллегах, на своих персонажах, что все остальное в жизни для тебя потеряло значение, только попробуй мне возразить.

— Ну, может, я немного увлекся…

— Даже когда ты был дома, ты оставался там. Там тебе было настолько увлекательнее, чем со мной, что ты давал мне это понять. Как-то вечером даже сказал: «Как там твоя работа? Думаю, что Милдред могла бы потихоньку заняться чем-нибудь в этом роде».