Дженн Беннет - Звезды в твоих глазах

Бретт обнимает ее рукой за плечи, и она к нему прижимается. Увидев, что в этот момент на них смотрю я, он говорит:

– Давай, девочка, меня на всех хватит.

Потом тоже обнимает меня за плечи и прижимает к себе.

Я даже не могу понять, что при этом чувствую. Дискомфорт. Вероятно, это называется так. Реальный такой дискомфорт. Особенно когда Рейган бросает в мою сторону испепеляющий взгляд. Тут еще и Леннон запнулся, рассказывая свою историю, поэтому я смотрю на него. Смертоубийство – вот что написано у него на лице. Но вызвано это выражение не мной, а Бреттом.

В пляшущих тенях, отбрасываемых пламенем костра, его щеки впадают еще больше, а резкие очертания лица становятся заметнее.

Ты по нам когда-нибудь скучаешь?

О господи, не успевая даже ни о чем подумать, я симулирую приступ кашля, отстраняюсь от Бретта и для пущего эффекта стучу себя кулаком в грудь.

– Ты в порядке? – спрашивает он, не на шутку встревожившись.

Я энергично киваю, кашляю опять и между делом незаметно отклоняюсь на дюйм еще. Он больше не пытается обнять меня за плечи, и я еще в жизни не испытывала такого облегчения. Мозг без конца талдычит, что все это неправильно – разве не по этой самой причине я отправилась с ними в поход? Разве не с тем, чтобы получить возможность провести с ним немного времени? Однако тело велит отодвинуться от него еще дальше.

Что это со мной? Может, от слов, которые мне сегодня сказала Рейган, у меня перепутались все мысли?

– На этом твоя история и закончилась? – спрашивает Саммер Леннона.

Перед тем как ответить, тот бросает на меня непонятный взгляд.

– Вы действительно хотите услышать ее продолжение?

– Да! – хором восклицают Саммер и Кендрик. И Леннон уступает:

– Итак, как я уже говорил, Варг встревожился, что встретил мальчишку в такой одежде, но попытался найти этому разумное объяснение. Он позвал его еще раз, но тот снова ничего не ответил. Подумав, что мальчик не понимает по-английски, он отбежал на пару ярдов к палаткам и разбудил одного из местных спасателей, чтобы тот перевел. Но когда они вернулись к дереву, мальчишки уже не было.

– Вот это да… – говорит Саммер.

По коже моих рук ползут мурашки. Я раскатываю рукава толстовки и складываю на груди руки, сунув ладони под мышки.

– Варг, естественно, пережил от этого очень неприятное потрясение, – продолжает Леннон, – он понятия не имел, что это было – привидение или же плод его воображения. Может, он уснул у костра и мальчишка ему попросту приснился. Чего он только про себя не передумал. Но это была его последняя ночь в тех горах, на следующий день они вернулись в город, он сел на самолет, улетел обратно в Штаты и отправился в Вайоминг, чтобы на следующий день уехать в Йеллоустоун. Варг жил на территории заповедника в общежитии с другими рейнджерами. Он поднялся в свою комнату на втором этаже, открыл окно, впустить внутрь немного воздуха, и вдруг увидел на невероятно высокой ветке дерева недалеко от себя все того же безмолвного мальчишку-солдата. Тот проследовал за ним до дома.

Мне на глаза наворачиваются слезы. Врать не буду: я на все сто процентов напугана.

– Круто… – шепчет Бретт.

– Какой там круто! – возражает Саммер. – И что же он сделал?

Леннон склоняется ниже к своим ногам, чтобы быть ближе к огню:

– Ну, он…

– Что он? – понукает его Саммер. – Что он сделал? Леннон вскидывает голову:

– Слышите?

– Заткнись, черт бы тебя побрал, – шепчет Рейган, явно напуганная. – Прекрати, Леннон.

– Что, испугалась? – спрашивает ее Бретт, теснее прижимая к себе. – О боже, ты же ведь вся дрожишь от страха.

– Эй! – кричит Леннон. – Я не шучу. Вы что, не слышите?

Вокруг костра тихо. До моего слуха доносится лишь мерный рокот водопада. И вдруг… О боже…

– Что это, блин, такое? – шепчет Бретт.

Со стороны палаток доносится шум, звук такой, словно…

Словно кто-то шурует в наших вещах.

Леннон жестом велит всем оставаться на местах, надевает на лоб небольшой фонарик, включает его, спрыгивает с камня и покидает гранитное убежище.

В моей голове проносится дюжина сценариев, один хуже другого. Я смертельно напугана, но все же не могу оставаться здесь, когда Леннон идет на встречу со своей смертью, поэтому вскакиваю, устремляюсь за ним во мрак и, ориентируясь по прыгающему лучу фонаря, догоняю.

– Держись за моей спиной, – шепчет он.

Я слышу, как остальные ребята спорят по поводу того, стоит идти за нами или нет. Вскоре они уже стоят позади нас, производя не меньше шума, чем таинственный чужак.

Звук наших шагов, когда мы подкрадываемся к палаткам, кажется мне оглушительным. Под ногами ломаются веточки. Раскатисто шуршат листья. Мы огибаем дерево, символизирующее собой внешнюю границу лагеря. Наши палатки разбросаны по территории, одни из них стоят ближе к реке, другие – к лесу. Первой идет палатка Леннона. Моя сразу чуть левее, у большого валуна. Мы незаметно пробираемся между ними, следя за каждым шагом. Я слышу какой-то шум, но от глухого рокота водопада в голове все путается. Я безумно смотрю по сторонам, стараясь определить источник опасности, но тут Леннон, не оборачиваясь, протягивает назад руку, чтобы меня остановить.

Сердце чуть не выпрыгивает из груди. И в этот момент у самой реки я вижу его.

В нескольких ярдах впереди высятся темно-синие силуэты палаток Рейган и Бретта, их купола напоминают собой иглу, выросшие на темном берегу реки.

С одной из них явно что-то не так. Она должна быть совсем не такой формы и напоминать половинку огромного футбольного мяча. Когда на нее падает луч фонаря Леннона, к свету поворачивается исполинская темная фигура.

Черный медведь.

Огромный черный медведь.

Огромный черный медведь, терзающий палатку Бретта.

К нам подходят остальные ребята, по моему телу прокатывается волна потрясения. Рейган врезается мне в спину, и я чуть не лечу вперед. Саммер в ужасе вскрикивает.

– Господи Иисусе, – шепчет Бретт, увидев медведя. – Господи Иисусе, Господи Иисусе!

В голове пусто. Каждый нерв тела превращается в струну.

И медведь, будто услышав мои душераздирающие мысли, поднимает голову и принюхивается. Отражая свет лампы Леннона, его маленькие глазки приобретают оттенок ликера «Шартрез».

– Не двигайтесь, – бросает через плечо Леннон, – и ни в коем случае не бегите, а то он может погнаться.

И что нам тогда, нахрен, делать? Порывы ветра доносят до нас мускусный запах медведя, и мои ноги сами хотят броситься наутек, презрев все предупреждения Леннона.

Мы все молча стоим. Смотрим на него. А он на нас. Опять принюхивается и лижет огромным розовым языком щеку на своей морде. Совершенно нас не боится, но ему любопытно. Медведь отходит от палатки Бретта, по пути кромсая лапой ткань.