Борис Мирза - Девушка из разноцветных яблок

– Ты ее любишь? – спросил Женя, пододвигая стул ближе к Егору. – Скажи прямо, как есть. Любишь?

– Ну люблю. – Егор несколько оторопел от такого напора.

– Ну тогда чего ты ко мне-то пришел, а не к ней?

Егор посмотрел на свои руки, покрутил в руках сигарету.

– Если считаешь, что она твоя, так забирай, если сможешь. Но только вот что я тебе скажу, дорогой Егор. Ты не сможешь. И пришел ты ко мне, потому что уже был у нее. Не отвечает? И «ВКонтакте», где вы жопы просиживаете, тоже не отвечает?

Егор молчал.

– В точку попал. Именно. Ты, наверное, хороший парень, Егор, но тебе не повезло. Ты женишься на другой. Чего ты вскидываешься? Я тебе говорю как есть, я много в жизни видел.

Егор молчал. Не такого разговора он ждал.

– Но я дам тебе шанс. Потому что мне нравится, что ты пришел ко мне. Как рыцарь. Биться на дуэли. Смотри: я уеду. Уеду скоро. И вернусь только через два месяца. Решит Саша с тобой быть – пусть. Нет – извини. И это… вполне возможно, я вообще не вернусь. Тогда хочу, чтобы ты понял. Это самая лучшая девушка на свете. Кто бы что про нее ни говорил, какой бы она ни была сейчас или в будущем, – она самая лучшая в мире.

– Вы ее совсем не знаете. – Егор был удивлен, а его намерения разобраться с московским гостем куда-то исчезли. – Вы же знакомы-то… без году неделя.

– А ты с детства с ней знаком и ничего о ней не знаешь. Даже когда вы разговаривали про любовь, про жизнь, про будущее… подумай, что ты знал о ней?

Егор задумался.

– А вы что знаете?

– Все, – сказал Женя и встал. – Но у тебя есть шанс. Как я и сказал.

Егор тоже встал. Он не знал, что сказать, и просто направился к выходу.

У дверей остановился.

– Вы ее так любите?

Женя посмотрел на него и улыбнулся.

– Ага. Первая любовь. Знаешь такое понятие? Первая – она навсегда.

Егор понял все одним из последних в деревне. Как и муж узнает об измене жены после всех даже дальних знакомых. Возможно, это происходит потому, что все мы видим лишь то, что хотим видеть.

Но для людей, особенно в деревне, где жизнь не столь насыщена событиями, даже маленькие детали и черточки чужого существования – уже повод для разговоров, версий и сплетен, сплетен, сплетен… Тут и скрытность-то обычно не помогает, а уж утаить то чувство, которое возникло между городским предпринимателем и деревенской девчонкой, было практически невозможно.

И в большей степени, как это ни странно, бдительность утратил именно Женя. Весь его предыдущий жизненный опыт ничего не значил, не помогал. Это было своего рода сумасшествие, сосредоточенность на одном человеке и бесконечное желание видеть его, разговаривать или просто молчать, но быть рядом.

В деревне, естественно, заметили, что, проезжая мимо ее дома, он останавливается и смотрит на окна.

Что все разговоры он, сам того не осознавая, сводит к обсуждению Сашкиной жизни, пытаясь выведать какие-то подробности, детали прошлого, или просто восхищается в ней тем, что для других казалось простым и обыденным. И вероятно, все они были не правы. Любовь открыла для Жени глаза на Сашеньку. Он увидел ее такой, какой она и была, такой, какой создал ее Бог, – красивой, женственной, милой…

Так все люди должны видеть друг друга, но по исковерканной природе своей мы злы, и первое, что бросается нам в глаза, – чужие недостатки, и то, что любящему человеку кажется красивым, другим может показаться уродством.

Примерно так все в деревне и трактовали то, что им удалось увидеть. Сашка для них была удачливой аферисткой, захомутавшей городского богача. И то, что именно ей это удалось, вызывало злобу и зависть. Почему именно она? Ведь есть множество куда более достойных кандидатур. То, что Сашенька имеет коварный замысел и крутит одновременно с Егором (на всякий случай) и с Женей – ради корысти, было для них очевидно. А этот москвич? Почти уже старик по отношению к Сашенькиному нежному возрасту, он был просто подлецом, который, конечно же, воспользуется юностью и неопытностью деревенской дурочки и сбежит. Или глупцом, который влюбился по уши, и им крутит эта соплячка. То, что обе эти версии исключают друг друга, никого не волновало. В злобе и зависти люди не утруждали себя даже элементарными логическими построениями.

В сельпо, которое по совместительству являлось деревенским «женским клубом», Сашкиной маме в подробностях описали похождения ее распутной дочери. Описали сочувственно, но смакуя подробности, большей частью выдуманные.

Пережив такой позор, мама вернулась домой и застала Сашку сидящей у трюмо на стуле. Сашка пристально смотрела на свое отражение. Только после встречи с Женей она начала осознавать себя как женщину, которую можно любить. Это было скорее чувство, чем мысли. Из зеркала же на нее смотрела все та же буратина с длинным носиком. Нет, ничего в ней не было волшебного и загадочного. И не похожа она вовсе на идеальных девушек, которых им с матерью каждодневно демонстрировал телевизор. И все-таки, что-то же видел в ней этот москвич. Не в ком-то, а в ней. Она улыбнулась краем губ, и неожиданно ее лицо озарилось тем светом, который Женя видел всегда. С первой их встречи. Именно вот эта Сашкина улыбочка больше всего и не понравилась матери. Это была улыбка счастливой женщины.

– Прихорашиваешься?

Ничего в этом вопросе не было, кроме ненависти. Даже иронии. Сашка обернулась так резко, будто ее застукали за чем-то совершенно неприличным. И улыбка мгновенно исчезла с ее лица.

– Ты паскудством занимаешься, а мне по деревне не пройти.

Сашка не знала, что ответить. Она прекрасно поняла, о чем говорит мать. И следовало ожидать подобного, но она не ожидала.

– До чего дошло! Дочь – шлюха! Уже юбку задрала? Отвечай! Задрала юбку?!

Сашка поднялась и встала в полный рост. Ее лицо вдруг словно льдом покрылось, и изнутри она будто промерзла – ни одной теплой клеточки не осталось. Лед, сплошной лед.

– Отвечай, я тебя спрашиваю!

И Сашка откуда-то из глубины льда спокойно ответила:

– Задрала.

– Шлюха ведь! Я тебя! Только попробуй! Попробуй еще раз! Я тебя!

Мать сделала шаг к Сашке.

– Ведь принесешь еще в подоле! Шлюха!

– Не принесу. Мы об этом позаботились.

– Что? Что? Что?! – Нервы у матери совсем сдали. – Я тебя!

Она развернулась и ударила Сашку по лицу. И это была не пощечина. Сашкина мама всю жизнь трудилась в том самом совхозе, который приобрел Женя. Работала дояркой, скотницей. Она жила тяжелым физическим трудом, оттого и удар вышел настоящим. Сашка упала на трюмо. Посыпались пузырьки с дешевым парфюмом, разлетелась косметика. Мать ждала, когда Сашка поднимется, но она не поднималась.

– Вставай давай, нечего реветь, коли виновата! – Мать не видела ее лица. Сашка не ревела. Ни единой слезинки не проронила. – Чего ты там?