Нина Вяха - Завещание

– И какая же я?

– Этого я тогда еще не знала, но сразу поняла, что передо мной настоящая, стопроцентная ты. Не такая, как я. Или все те, кого я знаю. Которые только и делают, что выпендриваются черт знает как.

Лахья вздохнула.

– Я бы тоже хотела научиться выпендриваться.

– О нет, даже не начинай. Ты владеешь очень редким даром. Отсюда и твое имя.

И Маире любовно пихнула Лахью в бок. Та скривилась.

– Но ведь ты тоже не выпендриваешься. Никогда и ни за что не просишь прощения. Пожалуй, ты самый смелый человек, которого я встречала.

– Ха-ха, очень смешно, – сказала Маире.

Она покачала головой.

– Возможно, я кажусь смелой, но я не такая. Я это точно знаю.

Но было не важно, что говорила Маире или сколько историй она рассказала, уже ничто не могло изменить мнение Лахьи о ней.

* * *

Выходило, что свой первый оргазм Сири пережила только в это лето, когда ей исполнилось пятьдесят пять. Это было потрясающе, до дрожи, удивительно и даже чуть пугающе. (Что случилось? Почему так сильно трясутся ноги, у нее что, сейчас начнется припадок? А, вот оно что!) И когда она пришла в себя, то посмотрела на него взглядом, полным такой надежды и восхищения, что он рассмеялся.

– Со мной еще такого прежде не случалось.

Он поцеловал ее в затылок.

– Тебе понравилось?

– Это было восхитительно.

Они лежали в постели Сири. Онни спал, и они воспользовались случаем, понадеявшись, что он проспит еще какое-то время.

Одеяло сбилось вокруг их ног, и она лежала у него на плече, ощущая себя звездой экрана, ну или, по крайней мере, какой-то ужасно значительной особой, которая валяется здесь задрапированная в оранжевое одеяло в мелкий цветочек и курит сигарету, пока ее любовник с волосатой грудью и взмокшим лбом медленно гладит ее по спине.

– К такому недолго и привыкнуть, – вздохнула она.

– Что ж, неплохая мысль.

Голос Мики был мягким, и его пальцы бабочками порхали по ее телу, очерчивая и поглаживая так умело, словно всегда это знали.

Сири подумала о всех тех моментах, когда Пентти грубо врывался в нее и брал, что хотел, и ей стало страшно перед собой и перед Микой: что, если он узнает, как все эти годы, все это время она так бездумно растрачивала себя и свое тело?

Она была такой юной. Никогда не знавшей лучшего. Не понимавшей, что жизнь, совместная жизнь с мужчиной может быть и такой.

Она никогда не лежала на плече у Пентти и не делила с ним одну сигарету на двоих, никогда он не гладил и не ласкал так ее спину.

– С твоей женой у тебя было то же самое?

Мика внимательно посмотрел на нее, казалось, он раздумывает.

– Нет, – сказал он, помолчав. – Мы поженились совсем юными, да и то лишь потому, что от нас этого ждали. Но мы были очень застенчивыми. Друг с другом даже разговаривать стеснялись. Думаю, это проходит только с годами.

Сири кивнула. Она всегда думала, что когда станет старше, ну скажем, лет этак пятьдесят, жизнь примется снижать свой темп, все будет происходить стремительно, и тело начнет угасать вместе с разумом. Но вот она лежит здесь, с только что получившим разрядку организмом и телом, которое совсем не постарело, а совсем наоборот, словно бы с каждой секундой все больше наливается силой. Сири опустила взгляд на свои полушария. Они никогда не были особо большими, и она никогда не думал о них в ином ключе, кроме как о приспособлении для вскармливания своих детей. Но теперь! Она взяла руку Мики и положила на одну из своих грудей.

– Интересно, – сказала она, – смог бы ты повторить то, что только что сделал?

И задавая этот вопрос, она смотрела ему прямо в глаза, и он кивнул, затушил сигарету и принялся медленно целовать ее, спускаясь все ниже и ниже, заставляя ее тело дрожать, трястись и вибрировать.

Еще никогда Сири не чувствовала себя настолько живой, как теперь.

* * *

Проинструктировать девочек поручили библиотекарше, пожилой женщине неопределенного возраста с длинными седыми волосами, уложенными в косы, совсем непохожие на косы Маире.

– Это Ойли, сестра моей бабушки, – шепнула Маире Лахье, когда они последовали вслед за старушенцией на экскурсию по библиотеке.

– Она старая дева. И, я думаю, ей делали лоботомию.

Лахья в шоке распахнула глаза.

– Возможно, – поспешила добавила Маире. – Может, и не делали.

Ойли, престарелая родственница Маире с возможной лоботомией, она же библиотекарша, в свою очередь, сначала получила всю информацию по телефону, а потом по почте вместе с большой посылкой, где лежали пробы, лопаточки, папки и специальные рамки для гербариев. Монотонным голосом она прочла девочкам вслух их задание, так ни разу на них и не взглянув.

– После чего положите образец в специально предназначенную для него пробирку. Важно, чтобы образцы не смешивались друг с другом.

Лахья покосилась на Маире, которая в свою очередь пожала плечами и улыбнулась. Лахья улыбнулась в ответ. Когда Ойли дочитала инструкцию до конца, она подняла голову и долго молча смотрела на девочек.

– Мы все сделаем, – сказала Маире и самоуверенно кивнула своей престарелой тетушке.

– Хорошо, – сказала Ойли и, кажется, немного расслабилась. После чего вышла, оставив девочек наедине со всеми материалами.

– Ты что-нибудь поняла из того, что она нам сейчас читала? – спросила Маире.

Лахья замотала головой и нудным голосом проскрипела:

– Мы, наверное, могли бы и сами прочесть. Со всеми подробностями.

Маире рассмеялась над ее пародией на Ойли, после чего девчонки дружно уткнулись в папки, пытаясь выяснить, чем же на самом деле они станут заниматься все лето.

Это было довольно интересное задание: собирать образцы и составлять каталоги растительной жизни возле Куйвайоки, речки, которая брала начало в Олиярви и впадала в Ботнический залив. Все это являлось частью научных исследований, ведущихся вокруг водного потока и флоры на его берегах, и они должны были замерять, фотографировать и собирать образцы в ореоле их произрастания.

– Уф, – выдохнула Маире и заправила выбившийся из косы локон. – Ну, я думаю, это мы устроим. Ты кажешься жутко умной. И я тоже жутко умная, уж я-то знаю. Но так как мы еще почти дети, то поэтому сначала…

И она в победном жесте выставила вперед палец.

– …мороженое!

Вот так началась летняя подработка Лахьи и ее летние каникулы, и в какой-то момент она вдруг поняла, что ни разу не вспомнила о том, что случилось на выходных с тех пор, как встретила Маире. Внутри нее медленно зрел вопрос: неужто в жизни может быть все так просто? Приключение? Настроение, с каким она катила на велосипеде обратно домой в тот вечер, радикально отличалось от того настроения, которое она испытывала утром. Теперь ветер ласкал ее щеки и глаза слезились от потока воздуха, но то были приятные слезы, от внешней причины, а не от внутренней, как это было утром.