Наталия Ким - По фактической погоде

Жили-были Две Женщины, сестры-близнецы, только одна из них действительно жила-была, а вторая существовала только в воображении первой. Их и на самом деле при рождении было двое, но первая выжила, а вторая родилась на свет уже мертвой. Родители очень горевали и частенько поминали ОЖ ее сестру — вот, говорили они маленькой тогда еще ОЖ, а твоя сестренка все видит, все про тебя знает, все рассказывает нам, ты не шали, не ври — мы от нее все узнаем все равно! ОЖ очень боялась своей этой сестры-привидения, она вела с ней пододеяльные переговоры, умоляла ее не доносить, оставляла в укромных местах маленькие подарки и сладости. Однако сестра-привидение была сурова, даров не принимала, на компромиссы не шла и становилась с годами все жестче. Когда ОЖ пробовала сопротивляться, сестра молча брала ее за руку и сжимала изо всех сил, до появления жутких багровых пятен-отпечатков пальцев на запястье или на тощем боку будущей ОЖ. Врачи удивлялись, а родители краснели — это, говорят, дочка сама себя щиплет, нарочно, чтобы нам досадить. ОЖ научилась скрывать свои наблюдения за жизнью и деятельностью своей сестры-привидения, она прекрасно маскировала свой исступленный ужас перед очередным возможным вмешательством в свою жизнь… Время шло, родители регулярно пытались вслух вообразить, какой бы была сейчас — в 10, 13, 15, 17, 20 лет — невыжившая сестра ОЖ, как бы она выглядела, что бы любила, чем бы занималась — и всегда выходило, что ОЖ во всем уступала привидению — то было усидчиво, успешно, покладисто, у него все было прекрасно с внешностью (у ОЖ уши торчали, как ручки от сахарницы, она занавешивала их жидкими косицами или хвостиками, вызывая фыркание матери и разбиваясь взглядом о скользящий, торопящийся скорее мимо взгляд отца) и личной жизнью (ОЖ, стремясь добрать любви вне дома, поняла, что этого довольно легко достичь, производя нехитрые манипуляции с разными мужчинами на лестничных клетках, в лифтах, на школьном чердаке или просто в запертом классе). И чем старше они обе становились, тем изощреннее и бесцеремоннее вела себя сестра-призрак. И однажды ОЖ, которой сровнялось 25 лет, увидела журнал для девочек-подростков, где были изображены известные американские актрисы-близнецы Олсен, наряженные на праздник Хеллоуин: одна из них изображала труп с восковым лицом с веревкой на шее, а вторая держала ее за эту веревку и глумливо улыбалась. И ОЖ вдруг поняла, что выход есть, она даже засмеялась, таким простым и естественным он ей показался!.. Вечером того же дня постаревший отец ОЖ услышал в комнате странный скрип, как будто что-то качается и бьет в стенку, от чего стали подпрыгивать книги на полке… Слава богу, ОЖ откачали, и теперь она живет в странном месте рядом со странными людьми, с которыми она может открыто разговаривать о сестре-призраке и жаловаться на ее закидоны, то есть наконец-то найти тех, с кем можно поделиться этим ужасом всей ее жизни, и так ей от этого полегчало и наконец все в жизни стало хорошо…

Жила-была Одна Решительная Молодая Женщина, хрупкая коротко стриженная брюнетка с «щучьим» выражением лица, которая теплым весенним вечером на Масленой неделе ехала в город Химки для судьбоносного разговора с давним и регулярным любовником — он должен был, по ее разумению, немедленно развестись и жениться на ОЖ. Собственно, она ехала для разговора не столько с ним, сколько с его тупицей-женой — в конце концов, думала ОЖ, нельзя же быть такой эгоцентричкой, сейчас мы быстро все решим и ситуация наконец сдвинется с мертвой точки. ОЖ выбрала именно этот вечер, потому что накануне ее давний и регулярный предупредил — зайкуся, не смогу завтра, принимаем дома тещу, сама понимаешь. «Вот заодно и тещу поглядим, — размышляла весело ОЖ, — небось такая же тугоумная, как дочка». Легко найдя дом (пару раз он привозил ее к себе, пока официальная жена проводила время на садовом участке кверху попой в огороде), ОЖ дождалась, когда к подъезду направилась пожилая хорошо одетая дама, намереваясь пристроиться за ней и пройти, и уже почти вошла за дамой, как вдруг внутри ОЖ словно все в ужасе замерло — она увидела на руке набирающей номер квартиры на домофоне дамы едва заметный след от выведенной татуировки вроде солнышка и буквы «М». Такая татуировка в сочетании с цифрами на домофоне (номер именно той, конечно, квартиры, куда направлялась ОЖ) и старинным перстнем с мертвым тусклым опалом означала только одно: тещей ее регулярного оказалась непосредственная начальница ОЖ, Марина Александровна, зав. отделением гнойной хирургии, в каковом ОЖ трудилась медсестрой. И отступать уже было некуда — добрейшая М. А. уже обнаружила за своей спиной Киру, которая так ловко ставит капельницы и летает между реанимацией и отделением как ласточка. «Кирочка, какая неожиданная радость — встретить вас здесь, вы же кажется живете в Бирюлеве? А я вот иду к своим, теща идет на блины, представляете, не ко мне они, а я к ним… Послушайте, если вы не торопитесь — давайте зайдем вместе? Признаться, у меня зять — тот еще пенек с ушами, не самое приятное знакомство, но хоть блинов поедим, а?» ОЖ как могла вежливо отказалась — «я тут по маминым делам, срочно бегу обратно, спасибо-спасибо, в другой раз», и утратив всю свою решительность отправилась ждать маршрутку до «Войковской». «А ведь М. А. права абсолютно — пенек и есть, — думала уныло ОЖ, — и вот почему некоторым идиотам везет — у них такие тещи!» И рассказывает теперь ОЖ эту нелепую историю подругам с досадой и завистью, хотя в общем-то, если представить все возможные варианты развития событий (скажем, М. А. вошла бы в разгар расстановок точек над «и»), все кончилось хорошо.

Жила-была Одна Милая Женщина мягкого нрава, очаровательная и обаятельная, обожаемая всеми вокруг, но увы, как часто случается, не было у нее детей. Все было — любящий муж, чудесные родители и нелицемерные заботливые свекры, племянники разных возрастов, верные друзья и близкие подруги, нехлопотный мелкий бизнес и крепкие стабильные заработки, просторное жилье в городе и дача за городом, личный аккуратный джипчик и годовой абонемент в фитнес-клуб, громадный шотландский вислоухий котяра и прибамбасы по уходу за ним… А детей все не было — не задерживались завязи, не совпадали какие-то ттх у нее с любящим мужем, не могла ОЖ выносить собственное дитя. Поогорчались, попробовали то и это, съездили в ту заграницу и еще в другую, и поняли, что есть только два варианта — попробовать суррогатное материнство, либо взять под опеку (усыновление — это неправильно, решили они, мало ли что — вдруг не сложится, а ребенок уже носит твою фамилию) малыша из детского дома. Вот только никак не могли супруги прийти к решению — каким вариантом воспользоваться, и в результате пошли обоими путями. ОЖ начала искать суррогатную мать (она считала, это дело более ответственным, нежели выбор уже готового ребенка), а ее муж исправно посещал сайт «Отказники. ру» и записался в школу для будущих приемных родителей. Через полгода все было чудесно: юная, но уже опытная в роли инкубатора, молдаванка вынашивала им крупного мальчика, в то время как уже был собран полный пакет документов на опеку над крошечной годовалой девочкой, чья мать уже была крепко и надежно лишена родительских прав. ОЖ, муж и вся их большая дружная семья волновались, готовились, читали книги только о здоровье и воспитании маленьких детей, трогательно совещались заранее насчет частного детского садика для обоих, консультировались с агентствами по найму лучших в мире нянь, обследовали пони-клубы… Однажды, выезжая с парковки, ОЖ почувствовала вдруг легкое головокружение, постаралась не обращать на него внимание и боле-менее благополучно добралась до работы. Через час ей стало плохо, а еще через четыре месяца, за два дня до рождения молдаванкой их ребенка, ее не стало совсем — опухоль мозга стремительно и необратимо разрослась и поглотила бедную ОЖ, так и не пришедшую в сознание. На похоронах муж ОЖ не мог плакать и не мог простить себе того, как он последние несколько месяцев отмахивался от жалоб обычно никогда и ничем не болевшей жены на головокружения и «сверчки в ушах», полагая это милым вздором, всего лишь желанием сиюминутного внимания к себе… Прошло еще какое-то время. Молдаванка благополучно родила сына мужу ОЖ, и без особенных восторгов и эмоций согласилась сперва кормить мальчика, а затем выйти замуж за молодого вдовца — о лучшей доле для себя и своего родного, в 15 лет рожденного сына, она и не могла мечтать. И сейчас в этой большой дружной семье растут пятеро обласканных детей, и никто уже не помнит, не хочет помнить, где приемный, где родной, где рожденный до кончины ОЖ, где после — и это уже не нужно, потому что все теперь у них прекрасно.