Ренита Де Сильва - Под небом Индии

Мэри нервничала. Она боялась того, что ожидало ее впереди. Ее одолевали сомнения.

«Ты такая храбрая, Мэри, – повторили ее кузины, наверное, тысячу раз с тех пор, как она сообщила им о своем решении. – Отправиться в страну, расположенную на другом конце света, чтобы там работать…»

Храбрая. Это слово Мэри слышала много раз с тех пор, как случилась трагедия с ее родителями. «Теперь, когда твоих мамы и папы не стало, ты должна быть храброй», – твердили люди.

Было ли путешествие в Индию, предпринятое для того, чтобы почтить память ее давно погибших родителей, смелым поступком? Или просто глупостью? Действительно ли родители имели в виду именно это, говоря, что хотят, чтобы она брала от жизни все? Мэри очень на это надеялась.

С монахинями переписывалась не только Мэри, но и ее тетушка, желавшая убедиться, что в Индии о ее племяннице позаботятся как следует.

И все же, глядя на то, как кузины готовятся к сезону, который она вынуждена будет пропустить, Мэри едва не написала монахиням, что не приедет.

Но затем она подумала о своих родителях, о том, как загорелись их глаза, когда Сита сказала им: «Я хотела бы влиять на происходящее. Изменить мир».

Мэри так и не представился шанс продемонстрировать своим родителям, что она готова идти на риск, делать что-то по-настоящему важное . Но теперь она это докажет.

Однако сейчас, когда Мэри направлялась в страну, которую покинула еще ребенком, ее вновь терзали сомнения. Что, если Индия окажется не такой, какой она ее помнила? Что, если она просто создала в своей голове романтизированный образ, имевший очень мало общего с реальностью?

Тоска по Англии, по дому, по ощущению комфорта, которое давали ей правила приличия, и по кузинам была практически невыносимой.

«Но… но как же твой дебют при дворе? – спросила Роуз, когда Мэри объявила, что отправляется в Индию. – Ты же не собираешься пропустить его, правда? Ты так его ждала!»

Мысль о том, от чего она отказывается, – о сезоне, о компании кузин, о планах на будущее, которое она представляла, не зная другой жизни, – наполняла ее грустью. Мэри даже положила в чемодан свое платье для дебюта и те наряды, которые тетушка заказала для нее (поскольку просто не могла с ними расстаться). Однако девушка сказала себе твердо: «Теперь я знаю, что есть и другая жизнь. Если я не примирюсь со своим прошлым, то так навсегда и останусь между двумя мирами, ощущая себя потерянной и лишенной части своего “я”».

Глядя на шепчущие волны, Мэри представляла, как при дворе в окружении кузин делает реверанс перед королем. Но, даже скучая по той девушке, беззаботной, невинной и уверенной в том, в каком направлении она будет двигаться, даже тоскуя по образу жизни, от которого она временно отказалась ради того, чтобы найти себя, Мэри жалела эту девушку, пребывавшую в блаженном неведении относительно того, какая волна должна была на нее вот-вот обрушиться, волна правды, которая полностью захлестнет ее, открыв ей ту часть самой себя, которую она так долго отвергала.

Мэри и вправду не хватало кузин, их веселых голосов, радостного возбуждения при мысли о новых платьях, балах, туфлях, прическах и мужчинах. С другой стороны, она чувствовала облегчение, оказавшись далеко от тети и дяди: Мэри все еще не могла простить им то, что они так долго скрывали от нее прошлое, позволяя все эти годы верить в ложь.

– Мисс?

Мэри подняла взгляд на обратившегося к ней мужчину. Он был высоким, красивым и темнокожим; на нем был костюм.

Она уже видела этого мужчину на борту корабля. Это был один из нескольких индусов, которые не входили в число обслуживающего персонала, а сами путешествовали первым классом.

– Простите, мои мысли были далеко. Здесь свободно.

Мэри взяла с соседнего стула книги и положила их себе на колени.

День выдался погожий, и на палубе было больше людей, чем обычно. Еще по пути сюда Мэри заметила, что другие стулья заняты.

Девушка нарочно села подальше от остальных, укрывшись от их взглядов в маленьком «алькове», который она обнаружила за день до этого, – он был расположен почти у самого края палубы и отделен от моря лишь веревочным ограждением. На Мэри то и дело падали теплые соленые брызги. Впрочем, ей это даже нравилось.

Поэтому девушка удивилась и даже немного обиделась из-за того, что этот мужчина знает о существовании места, которое она уже считала своим . Мэри занимала его с того самого момента, как обнаружила, делая перерывы лишь на то, чтобы поесть. Ей нравилось одиночество, то, что она не видела ни одной живой души. О существовании этого «алькова» знала лишь ее спутница, мисс Фрэнсис Грин. Мэри сообщила ей о нем на случай, если та будет достаточно хорошо себя чувствовать и сможет к ней присоединиться.

Фрэнсис плыла в Индию, чтобы работать гувернанткой, и, несмотря на то что ей было уже тридцать семь лет, рассчитывала выйти замуж. «Мужчина, который был любовью всей моей жизни, погиб на войне. Мы были помолвлены, – рассказывала она, и ее глаза сияли, несмотря на морскую болезнь, которой она страдала с того самого момента, как поднялась на борт. – После этого я много лет никого не хотела видеть и знать, хотя моя матушка, благослови ее Бог, все время уговаривала меня отбросить тоску и выйти за кого-нибудь. Теперь я готова. В Индии я надеюсь найти себе подходящего мужа. Я слышала, что мужчин там гораздо больше, чем женщин».

Мэри надеялась, что это действительно так. Поначалу ей не понравилась идея путешествовать с дуэньей – разве она недостаточно взрослая для того, чтобы вести себя разумно? – однако вскоре Мэри привязалась к этой женщине.

«Вижу, ты любишь читать», – сказала Фрэнсис во время поездки к побережью, где их ожидал корабль, после того как увидела, что Мэри открывает книги своего отца (по правде говоря, Мэри делала это потому, что чувствовала себя неловко в компании этой странной женщины). – Я тоже искала утешение в книгах, когда мой Альфи погиб».

Скоро от застенчивости Мэри не осталось и следа. Как оказалось, Фрэнсис умела располагать к себе людей.

Оставшуюся часть поездки они провели за приятной беседой о книгах. Мэри вновь и вновь мысленно благодарила тетушку за то, что та выбрала ей спутницу, которая тоже любила читать.

«Мне очень жаль», – то и дело говорила Фрэнсис в первый вечер на борту в перерывах между приступами рвоты.

«Прошу тебя, не волнуйся. Я могу тебе чем-нибудь помочь?»

«Нет, спасибо. Я просто… Мне нужен отдых. Тебе повезло, что ты не страдаешь этим недугом».

Фрэнсис перепробовала все средства, любезно предложенные другими плывшими на корабле женщинами. Однажды вечером, когда она, казалось, вот-вот упадет в обморок, Мэри решила, что с ее спутницы довольно мучений; Фрэнсис нужен врач.