Ренита Де Сильва - Под небом Индии

Однако Мэри нравилась компания Виная, и она не готова была от нее отказаться. Впервые в жизни девушка поняла, почему люди нарушают правила – ради извращенного удовольствия и потаенного восторга делать все наперекор.

Мэри перестала ходить по вечерам на танцы. Ей больше нравилось проводить время на палубе, читая книги отца в персиковом сиянии заката или глядя на то, как тени окутывают все вокруг, как фонари льют желтый свет на темно-синюю водную гладь за бортом. Девушка сидела там до тех пор, пока не становилось слишком темно для чтения.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она в один из таких вечеров, когда после ужина Винай опустился на сиденье рядом с ней.

– Мне хотелось бы спросить тебя о том же, – ответил врач, и Мэри, не отрывая взгляда от книги, почувствовала, что он улыбается. – Ты не любишь танцы?

– Люблю. Просто мне не нравятся бессмысленные разговоры, которые им сопутствуют.

– А, литературный соблазн…

– Что ты имеешь в виду?

– Ни один человек не способен говорить так же мудро и красноречиво, как книга.

Мэри наконец повернулась к нему, глядя в сгущающихся сумерках на его блестящие глаза и темное, покрытое щетиной лицо. Девушка вновь ощутила восторг от того, что нарушает табу.

– А ты любишь танцевать? – вернула она вопрос.

– Люблю. Однако сегодня не решился пойти на танцы из-за странных взглядов окружающих.

– О.

Что еще она могла на это ответить?

А затем Мэри, вдохновленная видом пустой палубы и звуками музыки, доносившимися из танцевального зала, которым вторила песня морских волн, спросила:

– А ты бы хотел потанцевать?

– Прошу прощения?

Что ты делаешь? Ты же нарушаешь традиции и правила приличия!

Но Мэри была в восторге от своей смелости и велела совести замолчать.

Я уже не та девчонка, которая боится переступить черту. Я та, кто сам рисует эту черту там, где захочет.

– Потанцуешь со мной? – спросила Мэри.

Собственная дерзость заставила ее сердце забиться чаще.

– Здесь?

Винай посмотрел на пустую палубу, на заливавший ее свет фонарей, на сверкавшие желтые доски. Прислушался к звукам музыки, смеху и звону бокалов, которые доносил до них морской бриз.

Это не ты. Ты об этом пожалеешь.

На мгновение совесть заставила Мэри задуматься.

Она взглянула на Виная, на его поднятые брови, на едва заметную улыбку, игравшую на его губах.

– Почему бы нет? – храбро спросила она.

Потому что он … ты … ты не …

Девушка вновь заставила замолчать робкую часть своей натуры, возмущенную ее поведением и приходившую в ужас от последствий ее неслыханной смелости.

Мэри и Винай танцевали на пустынной палубе в медовом свете луны. Он обнимал девушку, ее голова лежала у него на плече.

От него пахло мускусом и одеколоном.

А еще – специями и, особенно сильно, лимоном.

Винай был умелым танцором, и вскоре Мэри забыла о своих тревогах.

Они танцевали до тех пор, пока музыка не перестала звучать, а затем рухнули на свои сиденья, хихикая, как шаловливые дети.

– Принести тебе какой-нибудь напиток? – спросил Винай.

– Я в порядке, – ответила Мэри, и это было правдой.

Когда музыка опять заиграла, они снова закружились в танце под сияющим пологом. Свет звезд отражался в чешуе рыб, проплывавших мимо корабля.

Мэри почувствовала, что ее рука, которой она держалась за ладонь Виная, стала скользкой от пота. Девушка ощутила на языке привкус счастья.

«Берегись! – шептали ей пенистые волны. – Берегись!»

Сита

Гимн. 1928 год

Окрестности дворца были заполнены автомобилями, повозками и каретами. Слуги в униформе с королевским гербом предлагали вновь прибывшим гостям свежевыжатый дынный сок и бурфи из орехов кешью. Им на шею вешали цветочные гирлянды и приветствовали королевским гимном.

По газонам бегали обезьяны, с любопытством поглядывая на вереницы автомобилей, двигавшиеся по длинной широкой подъездной дороге.

Их машина тоже ехала по этой дороге, и Сита видела, как на территорию за зданием дворца, где она впервые встретилась с принцем, дрессировщики заводили в запряженные волами повозки лоснящихся гепардов в колпаках, закрывавших глаза.

Внезапно обезьяны с визгом взобрались на деревья, а земля под автомобилем завибрировала. На площадку за дворцом стали выводить величественных слонов. На каждом из них гордо восседал погонщик в тюрбане. Лбы слонов были украшены обшитыми золотом пластинами, а на спинах были закреплены усыпанные драгоценностями паланкины с расписанными орнаментом куполообразными крышами.

При виде величавых животных, двигавшихся с невозмутимым, королевским достоинством, Ситу охватил восторг.

– Мы поедем на охоту на слонах? – спросила она.

– Похоже на то, – ответил отец.

Он смотрел на дочь, а не сквозь нее, как было прежде, и на его лице играла улыбка.

Сита почувствовала, что ее щеки краснеют; это случалось всякий раз, когда отец ей улыбался. Девочку раздражало, что она испытывала при этом такое счастье, пусть даже и понимала, что это чувство ей никогда не наскучит. Раньше Сита сама не понимала, как много значит для нее одобрение родителей. Однако теперь она это осознала и решила, что сделает все, что в ее силах – а когда она станет королевой, в ее силах будет очень многое, – чтобы так было всегда: чтобы ее родители были счастливы и гордились ею.

– Вероятнее всего, мы поедем в паланкине королевы. – Голос матери был полон ликования. – Она очень строго придерживается традиций, поэтому все время прикрывай голову накидкой и старайся выглядеть скромной.

Мать окинула оценивающим взглядом украшения в волосах Ситы и ее блестящее сари, всмотрелась в безмятежное выражение ее лица. Девочка сидела, степенно сложив руки на коленях, как ее учили, несмотря на то что бушевавшие в ее душе эмоции напоминали пламенный вихрь. Нервное возбуждение и радость наэлектризовали ее и, бурля, вот-вот готовы были выплеснуться наружу.

Сите понравились слова матери. « Старайся выглядеть скромной», – сказала она, прекрасно понимая, что на самом деле ее дочь не была таковой ни единой клеточкой своего тела; теперь, после нескольких месяцев обучения, Сита умеет казаться кроткой, но никогда не станет такой.

Завтрак гостям подавали ливрейные лакеи. Мужчины сидели в одном зале, женщины – в другом. Тхали [20] Индийский чечевичный суп с овощами, специями и рисом. с различными видами риса, пури и чапати, алу паратха [21] Индийский картофельный хлеб. и роти [22] Индийский листовой хлеб. , кульча и наан [23] Кульча, наан – разновидности индийского листового хлеба. , карри на любой вкус и сладости, способные удовлетворить самого взыскательного гурмана, – таявшие во рту ладду и бурфи, джамун и педы, халва и кхир [24] Густой десерт из молока, зерен риса и других злаков. . Блюда наполняли вновь и вновь; гостей развлекали музыканты и танцоры.