Игорь Фёдоров - Отсчёт пошел!

— У него только пять мячиков, — злорадно заметил Андре.

— Сам не понимаю, — тихо произнес Колин, — он же писал…

— Может, одни потерялся, — предположила Лиса, пытаясь замять конфуз.

Она и так не любила цирк за несчастных уродцев и кровавые бои между животными, а тут еще и жонглер подвел, а она, в отличие от брата, пришла посмотреть именно на него.

Но тут произошло нечто неожиданное. Один из клоунов, не прерывая своего дуракаваляния, неожиданно, как бы между прочим, вытащил из кармана вывернутого наизнанку (это казалось смешным!) фрака мячик и бросил в сторону Игнатия. Тот на лету перехватив его, и тут же запустил в круговерть к остальным пяти. Скучающие люди перестали переговариваться и в нетерпении ждать звериных боев. Прошло ровно три секунды тишины для осознания произошедшего, и зал взорвался аплодисментами. Один за другим люди вставали с мест, кричали, свистели, хлопали в ладони и топали ногами, выражая признательность непревзойденному мастерству артиста, который по статусу не отличался ни от уродцев, ни от клоунов.

Не заметив, как, но Андре и Лиса аплодировали вместе со всеми, стоя по бокам от своего друга на один вечер.

— Я же говорил! — радостно кричал Колин.

Он повернулся и сообщил стоящим позади:

— Это мой брат!

Но его слова оказались каплей в океане всеобщего шума, а Лиса была готова простить цирку все его грехи.

Но вот случилось еще одна неожиданность. Тот же клоун, а может быть другой, бросил не прекращающему жонглировать Игнатию еще один мячик, который тут же оказался в общей связке. Семь мячей!!!

Если бы один из слонов протрубил где-нибудь неподалеку, его бы попросту не расслышали.

Колин уговорил Андре и Лису прийти на небольшой пир в честь «отдаления предела человеческих способностей на неопределенный срок», так это звучало. Поломавшись для приличия, они согласились с условием, что Игнатий, виновник торжества, тоже будет присутствовать.

— Всенепременно, — пообещал Колин, — я вас обязательно с ним познакомлю.

Они вошли в небольшую забегаловку, в которой уже собралось много людей, по внешнему виду напоминавших актеров театра, уличных художников, непризнанных поэтов и музыкантов, вечно пребывающих в состоянии творческих мук, общество, что в будущем будет именоваться «богемой». Тут же наблюдались и «цирковые» — несколько клоунов, уродцев и звезда дня — Игнатий, смущенно улыбавшийся, принимая многочисленные поздравления.

При появлении новых посетителей народ радостно загудел — по все видимости, Колин был не только постоянным посетителем этого заведения, но и душой компании. Игнатий вышел навстречу и обнял брата. У многих на глазах навернулись слезы, настолько трогательным был момент.

— Ну, как ты? Что ты? С кем ты? — посыпались вопросы, свойственные окончанию долгой разлуки.

— Вот, хочу вас познакомить, — Колин, наконец, освободился из объятий, — мои друзья. Андре, его сестра Елисавета.

— Твои друзья, мои друзья, — Игнатий почтенно поклонился каждому в отдельности, — прошу, проходите. Уже почти все готово. Верхнюю одежду можно оставить на вешалке. Не бойтесь, здесь воров нет.

Андре оглянулся и решил, что куртку можно оставить на себе. На стене висели рога, на которых было и так много одежды, будто люди столпились в одном месте и тихо перешептывались между собой. Еще немного и рога упадут. А посетители все приходили и приходили.

На столы, составленные вплотную, нельзя было смотреть, не ощущая слюны во рту. Каких только блюд и холодных закусок не красовалось на белоснежной скатерти. В центре возвышалась хрустальная ваза с красными розами, и где их только взяли в этих краях. У каждой тарелки лежали необходимые столовые приборы. Забегаловка, она и есть забегаловка, но хозяин все же постарался. Выглядело все это великолепно, появился зверский аппетит, отчего время шло очень медленно. Гости в томлении переступали с ноги на ногу.

Но вот подали команду…

— Просим к столу!

…и все зашевелились, задвигались стулья, зазвенела посуда.

И все шло чинно и не спеша, тосты произносились длинные, наполненные философским смыслом, но уже через полчаса ваза с цветами была опрокинуты в первый раз. Люди стали раскрепощенными, более общительными. Лиса с удивлением и недовольством заметила, что присутствующие женщины не гнушались крепкого вина наравне с мужчинами, что явилось для нее неприятным откровением. Украшений и косметики на них было также сверх меры. Может артистки театра, не успевшие смыть грим, предположила она.

Андре, так и не проникнувшись симпатией к людям от искусства, попивал пиво, выслушивая жалобы на жизнь от уродца, маленького, побитого жизнью, похожего на горгулью, но гордого, как и все уродцы.

— А однажды Гарибальди проломили голову дорогой тростью.

— Тростью? — изумился Андре.

— Да. Видимо кто-то перепутал трость с яблоком и бросил на арену. Наверно, от восторга. Мы ее потом продали и оплатили лечение бедному Гарри. Но надо кидать яблоки или помидоры, а не трости. Груши, кстати, тоже могут подойти.

— А кинули яблоком, проблемы не было бы?

— Ну, смотря куда попадут, но это наша работа, — с достоинством ответил уродец, — я предпочитаю есть честный хлеб, а не ворованный. А человеки мы крепкие.

— Похвально, дружище, — одобрительно кивнул Андре, — как твое благородное имя?

— Зови меня Самсон. Настоящее… оно не такое звучное.

— Самсон… Это который медведю пасть разорвал?

— Нет, это был другой Самсон. Я пасти не рву.

Андре улыбнулся:

— Твое здоровье, Самсон.

И их кружки стукнулись друг о друга.

В это время рядом с Лисой на стул с грохотом опустилось что-то массивное.

— Елисавета, э-э-э, мое почтение.

— Игнатий, — улыбнулась Лиса, — ваше выступление привело меня в неописуемый восторг. Эти семь мячиков!

Игнатий довольно улыбнулся.

— Но сейчас я не отличу трех от семи, — признался он, — а вы не хотите поговорить об этом в более уединенном месте?

Невинная Лиса даже подумать не могла, что здесь скрывается непристойный намек.

— Боюсь, мой брат не разрешит. Кстати, он тоже пытался как-то освоить жонглирование, но у него руки узлом вяжутся, как он сам говорит.

— Ну, тут надо немного сноровки и много терпения, — улыбаясь своей значимости, поделился Игнатий и подмигнул Колину, сидевшему напротив.

— А как вы думаете, — эта тема не давала Лисе покоя, — вы только представьте. Канатоходец!

— Простите, кто? Канатоходец! Тот, что по канату ходит?

— Ну да! Канатоходец в цирке!

Игнатий представил себе эту картину и недоуменно пожал плечами:

— А с какой целью?

— С той же целью, с которой вы жонглируете.

Игнатий почесал бритую макушку.

— Ну я-то публику развлекаю, а этот ваш канатоходец… только и будет, что ходить туда-сюда. Кому это интересно?