Игорь Фёдоров - Отсчёт пошел!

— Эй! — послышалось с боку.

Раздался выстрел. Охранник упал на спину. В еле различимой темноте ослышался тихий стон и все. Больше он не шевелился.

— Кто здесь? — из дверей сторожки выбежал еще один.

— Стоять! — Андре навел обрез на человека, который успел испугаться быстрее, чем Андре понять, что произошло.

— Не стреляй!

— Быстро назад!

Оглядываясь вокруг в поисках помощи, человек послушно зашел в сторожку, Андре вошел следом, мимо затихшего охранника на земле. Помещение было не лучше свинарника, в который только-только собирались запустить поросят.

— Не убивай! — взмолился человек и начал рассказывать о жене и годовалых детях.

От совершенного действия, в которое также невозможно поверить, как и исправить, у Андре закружилась голова, ноги стали слабыми.

— Заткнись.

Он сел в старое кресло, в котором, возможно, до этого сидел убитый охранник и задумался.

— Если хочешь…

— Тихо!

— …там есть деньги…

— Нет.

— …в сейфе.

Удача никогда не была расточительной. Свои дары она вручает тем, кто этого заслуживает. В отличие от неудачи. Та щедра до самозабвения. Из нее бы получился хороший друг.

— Администрация оставляет нам деньги под охрану…

Треть плана прошла удачно, но теперь у судьбы были сомнения на успех остального мероприятия. Да и охранник будто напрашивался на последнюю пулю, но она была нужна для дальнейшего. Для начала, надо было решить с ним.

— …можешь их забрать, — продолжал тот.

— Уходи.

Охранник, будто заподозрив неладное, замолчал.

— Пошел. Вон, — отчетливо и медленно произнес Андре.

— К-куда это?

— Скройся в ночи и до рассвета не показывайся. Если хочешь остаться в живых.

Удача переместила свое внимание на охранника. Словно поняв это, он бегал глазами по всей сторожке, будто хотел извлечь максимальную пользу.

— А можно я сейф с собой возьму?

— Сейф? — рассеянно спросил Андре.

— Он небольшой… Тебе же он не нужен?

— Хочешь забрать деньги?

— Директор нас зарплатой не радует.

— Можешь заработать.

Охранник молчал в ожидании.

— Возьми факел и подожги цирк со всех сторон.

— Как это?

— Жги все, что может гореть. К чертям!

— Но я тут работаю! — горячо откликнулся охранник.

— Оббежишь вокруг цирка и вернешься за компенсацией, — Андре направил на него ствол, — и здесь ты не работаешь в любом случае.

Охранник, прикусив губу, обдумал последствия. Парень не промах, потому что дальнейшее удивило Андре еще больше.

— Достаточно поджечь четверть строения, остальное сгорит само. Дерево сухое, так его легче использовать в строении и перевозить.

Андре медленно кивнул, слова охранника вселяли уверенность.

— Очень много полотен. Все сгорит. Только вначале людей надо выпустить.

— Каких людей?

— К сожалению, пьяных вусмерть. Один только Игнатий чего стоит.

— Он здесь?

— Спит на опилках. Но он очень тяжелый.

Андре снял со стены факел и вручил охраннику.

— Делай, ворота не открывать.

— Да ты чего такое говоришь, там же люди!

Андре пожал плечами.

— В таком случае, я начну с этого хлева.

Он перевернул ногой кресло, на котором сидел, и поднес к нему факел. Черный дым, как проснувшийся человек, потянулся вверх.

Охранник беспомощно вскрикнул, выхватил из рук Андре факел и выбежал из сторожки. Послышались быстрый топот ног, потом тишина, потом опять топот. Охранник, этот невольный соучастник преступления, добросовестно выполнял условия устного договора. Но сколько он получит денег и ценой скольких жизней, Андре знать не хотел. Он вышел из сторожки и проверил входные ворота цирка. От непрошенных гостей, желающих тихой сапой влиться в чужую вечеринку, ворота заперли изнутри. В самом цирке было тихо и только треск охваченного огнем дерева предупреждал о надвигающейся беде. В воздухе уже висел легкий запах дыма. Через пять минут все, кто спит на лавках, на манеже или еще где, и видит свои последние сны, попросту задохнуться. Как задыхались несчастные женщины, обвиненные в колдовстве, глядя, как огонь только-только охватывал валежник своими объятиями.

С отвратительным чувством вины Андре оттащил труп несчастного охранника к дохлым собакам, отошел на несколько шагов и даже от того, что предутренний воздух уже начал нагреваться, от увиденного у него похолодело в груди. Отблески огня освещали городскую площадь, пламя поднималось вверх по стенам, искры кружило по воздуху, треск раздавался все громче и громче, где-то раздался крик «Пожар!» и в довершении этого действия забили городские часы. Наступило утро.

Будто гонец с вестью о победе, охранник с факелом вбежал в сторожку и тут же выскочил уже с сейфом на плече, размером с большую церковную Святую Книгу, и достаточно тяжелым, отчего его бег был уже не таким быстрым. Впрочем, через несколько секунд он уже исчез в предрассветной темноте.

Пятнадцать лет назад здесь столкнулись интересы двух религиозных течений. Битва за истинную веру унесла десятки жизней. Пятью годами позже несогласная с реформами образования безоружная молодежь вышла на площадь и тут же погибла под залпами артиллерии. А теперь здесь пылал цирк, задыхался в дыму и молил о пощаде. Полопались тросы, удерживающие стены. Где-то внутри уже падали перекрытия, а ветер разносил в воздухе тлеющие обрывки разноцветных флагов. Вот и сторожка запылала изнутри, что хорошо было видно через единственное маленькое окошко. Делать здесь было уже нечего. Огонь поглотил часть цирка, дым заполонил все вокруг, выбежать не удалось никому. И вроде все прошло благополучно, хотя бы для Андре, но был еще один человек, душа которого легко могла уместиться в пятки — настолько она была мелкой и тщедушной.

Уже два десятка горожан беспомощно бегало вокруг огромного кострища, когда Андре открыл дверь собора. Колин, верный своему богу по имени музыка, сидел за органом, держа в руках перо и записывая очередные закорючки в нотную тетрадь. Услышав звук отворяемой двери, он обернулся, не понимающе рассматривая идущего к нему человека, за спиной которого был отчетливо виден свет огня. Быстро сообразив, что не все его грехи отмолены горячими слезами раскаяния, он поднялся со стула и с вызовом посмотрел на своего палача.

В пяти шагах Андре остановился, поднял обрез, целясь в голову музыканта Святой Церкви и с неким удовлетворением посмотрел на его лицо. Хочешь обидеть Лису, умей держать удар — Колин был щедро исцарапан, правый глаз заплыл. Он и раньше не вызывал у Андре восхищения, а теперь — тем более.

Все слова с обеих сторон были бесполезны. Каждый знал, что сейчас произойдет и по какой причине. О чем переживал Колин — так это о том, что его новое произведение не найдет благодарного ценителя, оставшегося послушать музыку после воскресной проповеди. Андре сожалел, что его единственный, хоть и мимолетный, друг оказался душой омерзительней внешности любого уродца. Но, пришло время ставить точку в их знакомстве.