Сергей Докучаев - Глиняный сосуд

— Без кофе — раз.

— Так, — царапая карандашом по бумаге, пробубнил он.

— Без сигарет.

— Два, — поправляя очки, процедил Павел.

— И без консервированных персиков, — закончила она перечислять и поставила на горелку литровую кастрюльку, покрытую копотью.

— Интересный набор.

— Обычный набор, — сказала она, всыпав в кастрюлю несколько ложек коричного порошка из стеклянной баночки.

В том, как бабка варила кофе, было что-то завораживающее, и, с другой стороны, отталкивающее, больше похожее на возню жука среди муравьев. Она заглянула в медный ковшик, потом — в кувшин. Взяла его и поболтала рукой.

— Думаю, хватит, — сказала старуха и влила мутной воды в кастрюльку. Потом покопалась в раковине и, вытащив из-под сковородки ложку, принялась мешать варево.

— Екатерина Валерьевна, а Вы не хотите покинуть дом? Он вот-вот рухнет.

Бабка, продолжая помешивать кофе, окинула взглядом кухню. Потом ответила:

— Дом не отпускает. Он слишком многое для меня значит. И я для него. Много сил, нервов и денег потрачено. Да и зачем ехать? Меня все устраивает. Сама себе хозяйка.

— Но в Вашем возрасте тяжело ухаживать за такой громадиной. Я смотрю, электричество Вам отключили. А дрова где берете?

— Думала, печка никогда не пригодится, но топить камин у меня больше нет ни сил, ни средств, а печка даже на сушеных коровьих лепешках тепло дает. Зимой только ею и спасаюсь.

— Трубу нужно удлинить в дымоход. Коптит. Все стены в саже.

— Зато тепло, — сказала черепаха и закрутила вентиль подачи топлива. Пламя погасло. Она достала с полки чашку, дунула в нее и, взяв голой рукой кастрюлю, налила черной густой жидкости.

— И не горячо ей, — подумал Павел.

— От старости и никотина нервные окончания атрофировались, — рыкнула она, словно прочитала его мысли. — Пойдем в холл.

Старуха прошла мимо Павла с дымящейся кастрюлей в одной руке и чашкой в другой. Павел последовал за ней. Подойдя к столу, Екатерина Валерьевна налила немного кофе в золотую чашку. Повисла пауза. Над столом пронеслась жирная муха. Спустя некоторое время хозяйка налила из кастрюли вторую порцию кофе. Помяла между пальцами папиросу, подаренную соседом, и с неподдельным интересом сказала:

— Расскажи мне об отце, Павел Максимович. Сделаешь старухе большое одолжение.

Она сняла фуфайку, оставшись в восточном халате, и Павел заметил, что старуха полнее, чем казалась в начале.

— А почему, собственно, Вы привязались к моему отцу? Какое он имеет отношение?

Старуха жадно затянулась рыхлыми, словно кусок поролона, легкими, и сказала:

— Я была его женой, — выдержав некоторую паузу, ответила Екатерина Валерьевна. — Первой женой, как понимаю?

— Женой, — разглядывая кофейные капли на дне кружки, протянул помощник.

Слово «жена» в произношении Павла Максимовича показалось ей чуждым и непонятным.

— А как Вы можете утверждать, что я сын Вашего бывшего мужа?

Она молча сделала затяжку, откашлялась, и двумя пальцами аккуратно потушила сигарету, сохранив окурок на худшие времена.

— Сейчас, — сказала старуха и медленно встала из-за стола.

— Я никуда не тороплюсь, — пробурчал Павел, протирая очки подкладкой пиджака.

— Вот и хорошо.

Бабка подошла к книжному шкафу и задрала голову.

— Подойди сюда, Павел Максимович.

Он встал с табуретки и подошел к высоченным горбунам.

— Еще пару лет сырости — и книги погибнут.

— Книги хорошо горят. Я топлю ими, когда совсем нечем.

— Самое дорогое топливо, о котором я слышал.

— Помоги-ка мне лучше достать вон ту коробку.

Павел Максимович передвинул лестницу на колесиках, аккуратно залез на самый верх и достал коробку.

— Тащи вниз.

Спустившись, он сдул с коробки пыль, создав вокруг себя маленькое облачко, но это не помогло. Пришлось дополнительно протереть крышку рукавом пиджака.

— Пошли к столу.

Старуха на ходу попыталась надеть на сгорбленную переносицу очки, но вышло неуклюже. Павел улыбнулся, наконец, поняв, кого же ему так напоминает Екатерина Валерьевна — черепаху.

— Даже страшно открывать, — просипела «черепаха» и сняла крышку.

Посмотрела внутрь и одним движением опрокинула содержимое. На стол упали десяток пожелтевших фотографий, пачка перевязанных резинкой писем, толстая тетрадь и кольцо. Павел остановил бег кольца ладонью.

— Вот мои доказательства, — проговорила она, ковыряясь в носу. — Сердце-то как забилось. Ничего, пора разогнать тину в сосудах.

Кончики пальцев на руках и ногах, впервые за много лет получившие порцию венозной крови, стало покалывать. Голова будто отделилась от шеи и поплыла вдоль стола. Екатерина Валерьевна закрыла глаза ладонями.

— С Вами все хорошо? — вертя в пальцах золотое обручальное кольцо, спросил гость.

— Да, сейчас пройдет.

Она открыла глаза и взяла украшение в руки.

— Неужели у меня были такие тонкие пальцы?

«Черепаха» бережно положила кольцо на стол и взяла две фотографии. Отложила их и взяла две другие.

— Вот она. Посмотри, и ты все поймешь.

Павел Максимович взял фотографию.

— Конечно, там он намного моложе, чем ты сейчас, но сходство явное. Это последняя наша совместная фотография, кажется, на юбилее его мамы.

— Красивая пара.

Она посверлила помощника взглядом и с долей надежды спросила:

— Правда?

— Красивая пара, что тут говорить.

— Ну-ка вставай, подойди к зеркалу.

Он в очередной раз поднялся с табуретки и лениво подошел к огромному зеркалу, покрытому грязью и пылью.

— Протри чем-нибудь. Вон, юбку возьми. Она все равно мне уже ни к чему.

Помощник взял юбку, ничем не отличающуюся от половой тряпки, и протер зеркало. Полностью отчистить, конечно, не получилось, но черты лица в нем стали различимы.

— Теперь посмотри на фотографию и на себя.

Павел Максимович сделал так, как она велела.

— Похожи?

— Сходство есть.

— Знаешь, я уже не помню, когда последний раз смотрелась в зеркало. Ужас, что стало с лицом. Засечка на засечке.

— Это все, что осталось от брака?

Она показала позолоченную зажигалку, которой подкуривала сигареты.

— А это, как я понимаю, дневник?

— Да, но я давно в него ничего не записывала. Как сын умер, так и бросила.

— Сочувствую. Я вот регулярно сердце проверяю. Пью шиповник, бананы ем.

— Да пройденное это. Скоро уже самой помирать. Если хочешь, можем почитать дневник. Одна бы я ни за что не взяла его в руки. Страшно даже вспоминать пережитое, но с тобой, может, справлюсь.

— Мне торопиться некуда.

— Пойду, сварю еще кофе. Там кажется, осталось в банке немного.

— Давайте помогу?

— Никому не доверяю варить кофе. Мне рецепт передала мать, а ей — ее мать.

Бабка по частям встала, и так же по частям, нога за ногой, рука за рукой, поплелась на кухню. Павел Максимович остался сидеть за столом, с интересом разглядывая миг между прошлым и будущим, запечатленный на плотной бумаге.