Татьяна Василевская - Если бы

— Алина Николаевна, передайте Вере, пожалуйста, что я получил ее письмо, и что я очень-очень рад. И скажите, что я пытался ей дозвониться, но сначала телефон не работал, а сейчас она, наверное, в институте. Я попробую еще попозже позвонить, мы здесь еще несколько часов будем. И маме передайте, тоже, что я звонил и что у меня все хорошо.

— Хорошо, мой дорогой, все передам. Сережа, что тебя понесло на край света? Мы все волнуемся. Ну ладно, не буду тебя учить. Взрослый уже. Целую тебя мой милый.

Проснувшись в шесть утра Сергей снова рванул в телефонную будку, вдруг Вера уже вернулась с занятий. Но трубка вновь встретила его уже знакомой тишиной. Сергей с раздражением швырнул ее на рычаг. Через полтора часа, наскоро перекусив они отправились в обратный путь. Телефон так больше и не ожил.

— Ковальская, хватит жрать! — Вован с отвращением проводил остатки третьего эклера, исчезнувшего в маленьком, хорошеньком ротике Веры. На тарелке лежал еще один. Взяв его двумя испачканными шоколадной глазурью пальцами, и, откусив большой кусок, Вера принялась медленно жевать, не обращая внимания на Вована. Вера обожала сладкое, а эти эклеры с шоколадным кремом, продававшиеся в институтском буфете, были ее любимые.

Вован из сладкого признавал только фрукты. А сегодня он пребывал в дурном настроении, мучаясь похмельем после очередной гулянки накануне вечером. И вид еды, в принципе, вызывал у него этим утром неприязнь и тошноту. Он хотел как всегда, после пьянки, прогулять занятия, но жестокая мать, застукавшая его в три часа ночи, пьяным в коридоре их квартиры, сегодня с утра разбудила несчастного сына и, не слушая его жалобных причитаний, отправила в институт.

— Ковальская, будешь столько есть, скоро превратишься в жирную страшную тетку. Вон смотри у тебя уже второй подбородок намечается. — Вован ткнул пальцем в сторону худенькой тоненькой шеи. — А там и третий не за горами. Оглянуться не успеешь, а ты уже бегемот. И Серега тебя бросит. И будешь ты толстая и страшная, и ни кому не нужная. Заведешь себе кота или двух и будешь целыми днями сидеть с ними в кресле и жрать пирожные.

Вован так увлекся печальной и пугающей перспективой Вериного будущего, что даже забыл про свое плачевное состояние.

— Заткнись! — смеясь сказала Вера, расправившись наконец с последним эклером.

Они вышли из буфета и направились в сторону аудитории, в которой через несколько минут должна была начаться следующая лекция.

— Ты знаешь, что если есть столько сладкого то мозги засахарятся, а сверху заплывут сахарным сиропом. — не унимался Вован.

— Телянин, не у всех рацион состоит из водки и пива. Кстати, чем там мозги заплывут от такого питания?

Они были уже в двух шагах от дверей аудитории. Вован остановился и с торжественным видом посмотрел на Веру.

— Ковальская! Вот ты знаешь, хоть мозги у тебя и засахарились, но иногда в них появляется некий проблеск здравого смысла, и ты говоришь просто гениальные вещи! — Вован развернулся и направился в обратную сторону.

— Ты куда? — крикнула Вера.

— Пиво пить. Я сегодня не ел еще. Пойду позавтракаю, а заодно и пообедаю.

Размечтавшись о кружечке холодненького пива Вован не заметил приближения, идущего ему навстречу, преподавателя и с разгону налетел на него.

— Извините Виктор Борисович! — с самым виноватым видом сказал Вован.

— А куда это, Вы, Телянин, собрались? Лекция-то у нас с Вами будет там. — Виктор Борисович любезно показал рукой нужное направление.

— Да Ковальская забыла учебник на прошлой лекции в другой аудитории. Она вообще такая растяпа, все время все забывает. А я же не могу не помочь человеку, вот и бегаю целыми днями по всему институту за ее вещами. Она ведь изведется вся если я ей учебник сейчас ни принесу, такая нервная. Я бегом одна нога здесь другая там. — заверил Вован.

Виктор Борисович был тертый калач, на своем веку повидавший не одного такого Телянина. Обняв Вована за плечи и, развернув в нужном направлении, он повел его к распахнутой двери.

— Ничего Телянин. Никуда Ваш учебник не денется. На следующей перемене сбегаете, одна нога здесь другая там.

Едва досидев до конца лекций Вован начал уговаривать Веру поехать к нему в гости. Вера отнекивалась.

— Да ладно, Ковальская, поехали. Чего тебе дома то делать? — говорил Вован, таща ее за собой в сторону дороги. Вытянув руку он пытался поймать машину, не на метро же тащиться в таком состоянии.

— Да не ломайся, поехали, тем более ты пирожных нажралась, не объешь нас бедных.

Вера возмущенно выдернула руку.

— Да ладно-ладно. Накормим мы тебя, не переживай.

Остановилась машина и Вован, чуть ли не насильно втолкнул в нее Веру.

— Вер, ну мне очень нужно, что бы ты со мной поехала. Меня мать ночью застукала, когда я вернулся. Я чего то равновесие потерял и сшиб ее любимый дурацкий столик в коридоре, вообще не понимаю зачем он нужен, совершенно бесполезная вещь. Ну шум, грохот, маман выбегает из спальни, а тут я спасаю ее столик сидя на четвереньках. Одна ножка у меня в одной руке, другая в другой, а все остальное на полу передо мной. Мать кричит: «Что случилось? Это же антиквариат?» А потом на меня глянула и про антиквариат забыла и уже кричит: «Что случилось? Ты почему в таком состоянии?». А с утра разбудила меня в 7 часов, представляешь? А ведь всегда говорила, что любит меня, я даже верил. — пожаловался он на свою несчастную, полную трудностей и лишений жизнь. — Так, что сегодня она меня начнет воспитывать и лекции о моем поведении читать. А если я тебя приведу, при тебе она не станет. Здорово я придумал? И к тому же она тебя любит. Все время говорит…»

Что все время говорит Алина Николаевна Вера так и не узнала, потому что, заехав во двор старинного дома, машина остановилась и Вера отправилась спасать Вована от материнских нравоучений.

Услышав, как хлопнула входная дверь навстречу Вере и Вовану выплыла Алина Николаевна.

— Ой Верочка! Ой, какая жалость! — увидев Веру всхлипнула она прижимая руки к груди.

— Да ладно, мам, она же к нам не навсегда! — сострил Вован.

— Володя, прекрати! — прикрикнула на него мать. — Верочка, милая моя!

Устремившись вперед, Алина Николаевна нежно обняла Веру, прижимая ее худенькое тело к своей монументальной груди, продолжая всхлипывать при этом. Вера испуганно посмотрела на нее.

— Алина Николаевна, что случилось?

— Мам, чего ты ее пугаешь? Ковальская у нас нервная, легковозбудимая. Чего случилось то? —тоже забеспокоился Вован.

— Прекрати называть Верочку по фамилии, у нее есть имя и очень красивое. — отчитала сына Алина Николаевна. И выпустив наконец Веру из объятий, повела ее на кухню. — Пока вы были на занятиях звонил Сережа. Просил тебе передать, что очень скучает и еще, что получил от тебя письмо и очень рад.