Татьяна Василевская - Если бы

Они вышли на улицу, и Вера медленно пошла рядом с несчастным страдальцем, опиравшимся на ее худенькое плечико. Вдруг Вован резко остановился.

— Вот черт! — сказал он своим обычным, вполне нормальным голосом. Вера удивленно посмотрела на него.

В нескольких шагах от них стояла Алина Николаевна. Расширившимися от ужаса глазами она смотрела на забинтованную голову сына.

— Мам. — сказал Вован, бодрым шагом отходя, на всякий случай, от Веры подальше. — Все нормально, не пугайся. Это я так, прикалывался.

Вован повернулся к Вере:

— Ковальская! Ну, без обид, ладно? Смешно же ведь получилось, правда? Напоминаю, меня бить нельзя, я после аварии! — увидев гневно сверкнувшие глаза своей сегодняшней сестры милосердия, медленно двинувшейся в его сторону, завопил Вован.

Озираясь, в поисках выбора наиболее удачного пути для бегства, Вован заметил, что мать тоже смотрит на него далеко не добрым любящим взглядом, как обычно. В ее взгляде явственно читалось непреодолимое желание надавать драгоценному отпрыску оплеух и подзатыльников. Ее чаша терпения переполнилась. Сегодня он и ее достал.

— Я вызвала Валеру, что бы забрать тебя домой на машине, что бы ты не переутомлялся после травмы. — ледяным тоном сказала Алина Николаевна. — А мой сын, оказывается, изображает перед своими друзьями умирающего и идет повиснув на бедной маленькой хрупкой девушке! Свинья бессовестная! — уже не сдерживая себя закричала она.

— Мне нужно идти Алина Николаевна, до свидания. — сказала Вера, демонстративно не глядя в сторону Вована. Пусть сами разбираются. Она уже достаточно нанянчилась сегодня с этим великовозрастным идиотом.

— Мы с Валерой тебя довезем, ты же сегодня за тяжело больным ухаживала, шутка ли, таскать на себе целый день инвалида с отшибленными мозгами. —взяв Веру под руку, сказала Алина Николаевна. — А ты, — она ткнула сына пальцем в грудь. — на метро доедешь, не принц. И из дома никуда! Вернусь, будем курс лечения проходить, пора тебя ставить на ноги.

Вован с тоской смотрел вслед идущим к машине матери и Вере. Мать-то, конечно, отойдет, уже к вечеру, он то ее знает. А вот Верка, другое дело. Потом он бы ей сам рассказал, как подшутил над ней. Она бы шутку оценила, он был в этом уверен. Еще хохотала бы, как всегда, до слез, восхищалась бы его изобретательностью. Но внезапное, совершенно несвоевременное разоблачение спутало все планы. Все раскрылось в самый неподходящий момент. Верка всерьез обиделась. А Вован дорожил их дружбой. Совсем не хотелось бы так глупо ее разрушить.

Уже дойдя до машины Вера обернулась и сердито посмотрев на Вована, вдруг скорчила ему рожу, а потом высунула и показала язык. Вован радостно помахал рукой вслед отъезжающей машине.

15 апреля стало великим днем. Свершилось чудо-чудное. Неторопливая парочка Соня и Женя добрались наконец таки до священного учреждения, где вершились человеческие судьбы, и подали заявление. Свадьба была назначена на 20 июля. Знаменательное событие подачи заявления, решили отметить в маленьком ресторанчике. Что бы не умереть с тоски Вера взяла с собой, в качестве кавалера, Вована. Предварительно проинструктировав и взяв с него торжественное обещание вести себя прилично.

— Ты мне должен. — сказала Вера, намекая на выходку с ролью умирающего.

Вечер прошел вполне мило. Вован вел себя безукоризненно. Явился в костюме, при галстуке. Даже вечно взъерошенные волосы кое как причесал. Счастливой, немного смущающейся собственным счастьем, невесте преподнес шикарный букет, облобызал ручку, наговорил комплиментов. С женихом раскланялся. Вере заметил, что она прекрасно выглядит. Стул ей весь вечер подвигал, выпивку наливал. В общем вел себя как заправский кавалер. Шутил тонко и интеллигентно. И, к концу вечера, совершенно очаровал Соню и ее жениха. Соня потом восхищалась какой приятный и воспитанный молодой человек. И даже высказала предположение какой бы подходящей парой он бы был для Веры.

— Сразу видно серьезный и не нахальный. Умный, воспитанный, одет аккуратно. Вы бы очень подошли друг другу. Он бы уравновешивал твое легкомыслие и безответственность. — пела Вовану дифирамбы Соня.

— Это ты его еще плохо знаешь. У него вообще столько достоинств, ты бы прям зашлась от восторга. Сама бы замуж за него захотела. Про Женю своего и не вспомнила бы. — заверила сестру Вера.

— Ха-ха. Шутница ты наша. — улыбнулась Соня. — Но на твоем месте я бы подумала на эту тему. Он явно тебе симпатизирует.

— Да я думала. — стараясь не рассмеяться, потупив глазки сказала Вера. — Жалко парня. Слишком уж скромный и воспитанный. Боюсь, испорчу.

Снег уже местами сошел. И, не смотря на то что было достаточно холодно, тундра начала покрываться зелено-буро-желтым ковром растительности.

Когда земля немного просохла, Эрчим сводил Сергея к озеру, которое, оказывается, было на расстоянии пары километров от лагеря. Лед на озере еще не сошел, и все вокруг казалось строгим и торжественным, наполненным особым несколько печальным очарованием. И сейчас, когда все вокруг стало окрашиваться разными цветами, когда появились птицы и в воздухе запахло весной, Сергей, впервые за все время проведенное здесь, признал, что тундра действительно красива. Красива особой северной суровой красотой.

Был выходной. Большинство ребят, радуясь, пусть и холодной, но солнечной весенней погоде, веселому ярко светившему солнышку, отправились к ангару играть в футбол. Мяч был старый, латанный перелатанный, плохо надувался, но это никого не смущало. Молодым здоровым мужчинам, всю зиму провозившимся с железками, а в остальное время просидевшим в тесных душных вагончиках требовалось выплеснуть энергию, побегать, покричать. Они радостно носились по ровной мягкой земле за стареньким мячиком. Все уже сбросили куртки, разгорячившись от стремительного бега и от охватывающего их все больше и больше азарта.

Со стороны лагеря к ангару подошел Николаич. Понаблюдал за игроками. Сам он в футбол никогда не играл и не понимал этой игры. Но глядя на своих ребят, радостно носившихся друг за другом, он испытывал чувство, редко приходившее к нему за годы суровой жизни в тяжелых условиях. Он чувствовал, что сама весна, сама молодость сейчас перед его глазами. Молодой задор играющих наполнил и его душу каким-то светом, какими-то давно забытыми воспоминаниями о далекой юности, о первой любви. Постояв еще немного он крикнул:

— Сергей! Иди ка сюда.

Тяжело дыша и отдуваясь подбежал довольный широко улыбающийся Сергей. Он встал наклонившись вперед и уперев ладони в колени, что бы отдышаться.

— Чего Иван Николаич?

Пряча улыбку в бороду Николаич сказал: