Иван Булах - Деревенская околица. Рассказы о деревне

— Я шарлотан? — Даже обиделся Мишаня.

— Что вы, в самом деле, из себя Вольфа Мессинга корчите?

А сама крашеными глазищами на него таращится.

— Даже так! А хотите научный эксперимент? Не забоитесь?

— Ничего я не боюсь. И зря вы тратите на меня свой гипноз.

— Даже если скажу, где сейчас ваш муж и чем он занимается?

Тут агентша смутилась, но всё одно фасон держит:

— Вам нужно оплатить налог! А мой муж работник прокуратуры. Сейчас ведёт уголовное дело по таким архаровцам, как вы.

— Вы наивный человек, — говорит Мишаня. — Минуточку.

Закрыл глаза, облапил голову, побледнел, вспотел и говорит:

— Вам знакома разведённая гражданка Кудрявцева Зинаида Александровна, бухгалтер ветстанции? Знаете, где она живёт?

Агентша побледнела, глядит на него, а он спокойно говорит:

— Вот телефон. Она в отпуске и сейчас дома. Звоните, а лучше — прямо к ней домой. Я через космос увидел рядом с её домом «Жигулёнок» с номером АБИ 23—48. Это авто, случаем, не вашего мужа? Могу даже сказать, чем они занимаются. Желаете?

Тут агентша, как сквозанёт за дверь. И даже про свою декларацию забыла… Семейная драма, дело серьёзное.

***

Подошла осень. Стали сдавать жильё, и Мишаня получил ордер на квартиру. И вы не поверите — тут же невеста учителка объявилась, губы раскатала, культурно говорит: «Миша, теперь я твоя, согласна на новую квартиру». А Мишаня ей укорот сделал.

— Без квартиры, — говорит, — я вам был не люб. А теперь вы, учёная гражданка, ходите пешком мимо моей новой квартиры.

Сразу же не мешкая, оженился на Тамарке Ельниковой.

И вот тут началось самое непонятное — сразу как обрезало. Что-то случилось с космосом. Отвернулся он от Мишани. Враз пропал его дар экстрасенса и ясновидца. Характер у него стал какой-то собачий. Больных направлял в больницу, если что украдут — гнал в милицию. Опять стали запирать двери, втихаря начали приворовывать (ну как всегда), и деревня вздохнула свободно.

Конечно, кто поумней, те смекнули, как Мишаня лечил и ясновидничал. Квартира — дело серьезное, тут можно и поднапрячь дедукцию и извилины, как у Шерлок Холмса. Только непонятно одно — как он с Францией и Японией в самую точку угодил? Может, у него и был какой-то дар? Ему бы малость подучиться. Да разве деревенский мужик без связей куда-то сам пробъётся?

Он и сейчас работает киномехаником. Ясно, что остепенился, а если у себя в будке кого и лечит от бесплодия, то только молоденьких. И только тайком от Тамарки Ельниковой.

В далёком феврале 1956 года на ХХ съезде КПСС Никита Хрущёв зачитал доклад «О культе личности Сталина», и тело «вождя народов» вынесли из мавзолея. Заодно подвергли строгой ревизии всё, что он написал в книгах. Понятное дело — всё это народом было воспринято, как очередное «мудрое решение» верных ленинцев. Мировая общественность на это отреагировала сдержанно. Только один Китай заступиться за Сталина — Мао Дзедун обвинил Хрущёва в ревизионизме. В итоге страна Советов из друга Китая, превратилась в «северного врага».

Но тогда у Китая хватало своих проблем: голод, нищета, большая рождаемость. Ещё провинции дунган и уйгур требовали отделения. Сплотить нацию и отвлечь от внутренних проблем могла национальная идея, общий враг. И он нашёлся — Советский Союз. Была даже забыта наша военная и экономическая помощь.

Первым делом китайцы выдворили из страны всех советских специалистов. Под горячую руку попала и была репатриирована часть русских эмигрантов времён гражданской войны в России. А это: белогвардейцы, казаки, купцы и промышленники, а так же староверы, которых революционная Россия не жаловала. Репатриантов на историческую родину везли на поездах и пароходах.

В отличие от европейских эмигрантов, которых большевики вначале уговорили вернуться на родину, но потом отправили на Колыму, китайских репатриантов выдворял враждебный Китай, и это им зачлось — повезло больше. К тому же на дворе были не чёрные годы Лврентия Берии, уже заканчивались пятидесятые.

Те, кто сбежал в Китай и люто ненавидел советскую власть, к тому времени или умерли, или были глубокими старцами. В основном возвращались их потомки, которые о России толком ничего не знали. Поэтому с ними счёты не сводили, встретили хорошо. Даже выдали подъёмные, а работы тогда всем хватало.

***

К нам в колхоз приехала семья старообрядцев Лактионовых, Никита и Ефросинья. Никита был огромного роста, кряжистый и сильный мужик, потому его определили работать в кузню. А он кузнец был отменный, всё ладил живой рукой. По обычаю староверов, Ефросинья занималась только домашними делами.

Ещё было указание сверху, — всем переселенцам оказать помощь, поэтому колхоз выделил Лактионовым пустующую избу с хорошим огородом, и так же корову. Поначалу они всех сторонились, но потом, волей неволей, а пришлось общаться с соседями.

Где-то уже через год, соседи знали всю их историю.

А судьба их не баловала. После революции в стране стали разгонять скиты старообрядцев, поэтому кто смог и успел, те ушли за кордон, а некоторые, подобно семье Лыковых, стали хорониться от новой власти в лесных дебрях Хакасии и в Каракорумском уезде (Горный Алтай). Потом на чужбине многие пожалели, так как они были гостями не зваными. А если вне закона, то китайцы с ними поступали жестоко. Богатые беженцы откупились и осели в основном в Харбине, образовав там русскую диаспору.

Староверам оставалось одно — забиться в глухомань и попытаться выжить. Они занимались любым рукомеслом и сумели приспособиться. Никита и его три брата занимались хлебопашеством, вываривали соль, держали пасеку, рыбачили и занимались необычным охотничьим промыслом — были тигроловами. Такое занятие было опасное, зато прибыльное, им китайцы-посредники хорошо платили за них, потому как перепродавали втридорога.

Шло время, а так как староверы в основном были люди пожилые, то их умирало больше, чем рождалось, поэтому из их скита в живых остались только двое — Никита и Ефросинья. (Кстати, из скита Лыковых сейчас вообще осталась одна Агафья). Перебравшись на родину предков, Лактионовы не могли нарадоваться новой жизни. Здесь была работа, зарплату платили ежемесячно, но самое главное — по старости всем полагалась пенсия!

Жалели они только об одном — с их смертью прекращался род Лактионовых, что по их вере считалось большим грехом. Они молили Бога, чтобы он им послал сына, и свершилось чудо — на родине предков Ефросинья забеременела. К тому времени ей шёл уже сорок второй год, а Никита разменял шестой десяток.

Учитывая её возраст, она рожала в районной больнице. Всё прошло хорошо и, наконец, у них родился сын, которого они нарекли Николаем, а по малолетству звали Николкой. Никита неделю ходил как шальной, не мог поверить в своё счастье. Потом жизнь вошла в обычное русло, но теперь жизнь для них имела уже совсем другой смысл — роду Лактионовых продолжаться!