Иван Булах - Деревенская околица. Рассказы о деревне

Но это лирика, а вот проза армейской жизни. Старшиной роты у нас был хохол, Григорий Нечипоренко, служака до мозга костей. За глаза мы его звали Грицко, и он от этого бесился.

Вообще-то он мужик был не плохой, к нам пришёл на сверхсрочную из элитных частей ВДВ. но плохо то, что был как все хохлы с излишним усердием по службе. Про таких на Полтавщине у них говорят: «Чоловик вин гарный, но дюже подлюка!» Вот он на меня и взъелся. Чтобы не говорил перед строем, чтобы не делал, а меня обязательно кольнёт, старается унизить.

— Это усех касается, особенно прохфесоров-академиков и гармонистов-кловунов, у которых ноги на строевых занятиях заплетаются. Из них бойцы, как из проституток монашки. Вот мы институтов не кончали, а на турнике «солнце» крутим, и кирпичи об голову крошим. — Берёт, вражина, кирпич и себе об башку — трах! Тот на две половинки. Солдаты ахают, а старшина грудь топорщит. Мне бы помолчать, так нет, как чёрт под руку пихает.

— Товарищ старшина, так это всё от мозгов зависит. Если их нет, то головой можно и стену пробить. Вместо бревна.

Понятно, смех. Он, конечно, злится, а в отместку всю роту ведёт на плац заниматься строевой подготовкой. И «напра-во! нале-во! кру-гом! Шагом арш!» И норовит сверх программы и обязательно в обеденный перерыв. Подчёркивает, что всё это из-за таких умников, как я или других нарушителей. Придём в столовую, а там уже всё остыло. Воспитывал так — любое «ЧП» в роте, он сразу на плац маршировать, и всегда в обед или ужин.

И было это до тех пор, пока у нас в роте не появился Володя Вязигин. Парень тоже «годовичок». Окончил Хабаровский институт, факультет журналистики, и тоже отказался от райской офицерской жизни. Его психика не переносила казённых слов: «Так точно!» и «Слушаюсь!» Вот он нас и надоумил.

— Товарищи бойцы Рабоче-крестьянской армии! — Он всегда говорил высоким слогом. — Вы так и будете хлебать холодную бурду, пока не проучим этого хохла Грицко. Хотите, чтобы сегодня все наелись от пуза горячего и вкусного? Я на спор ставлю месячное солдатское жалованье. Нет желающих? То-то же. Вы совсем не знаете Устав и законы страны, а это плохо.

— Что надо делать? — спрашиваем.

— А ничего. Просто молча делать всё, как я. Поняли?

И вот после очередного внепланового занятия по строевой подготовке ведёт нас Нечипоренко в столовую. Заходим. Садимся. Володя щупает бачок с борщом, а тот остыл и чуть тёплый. Он из-за стола встаёт — и все молча за ним из столовой.

Дежурные тащат полные бачки назад на кухню. Повара в толк не возьмут, как так? Солдаты-первогодки, только от мамани родной, ещё в армии не наедаются, и вдруг начихали на обед? Что-то тут не так, не иначе как объявили голодовку!

За телефон и докладывают замполиту. Тот не поверил, прибегает в столовую, сам убедился, что это уже тянет на ЧП. Вызывает санврача, чтобы разбирался, а сам — к нам в роту.

— Что такое? Почему объявили голодовку?

Выходит Володя и докладывает по форме:

— Товарищ майор, вы об этом спросите у старшины Нечипоренко. Почему он, в нарушение Конституции СССР и Устава Вооружённых сил, в обед и ужин всегда устраивает внеплановые занятия по строевой подготовке, а потом кормит солдат холодной пищей? Он что, выше Съезда народных депутатов СССР и даже главкома страны, которые утвердили солдатский Устав?

Что тут началось! Прибегает с кухни санврач и подтверждает — нарушение есть. За ним особист, этого никто не звал, сам пронюхал. Работа у него такая, ноздри раздувает — может заговора в армии? Разобрались. Старшину в штаб полка на «беседу», нас опять ведут в столовую, а там! Мама родная! Всё горячее, мясной тушёнки невпроворот, компот от пуза — захлебнись. Наелись лучше нельзя, и так у нас со столовой всё и решилось.

Нагоняй от начальства нашему Грицко, как собаке кипяток, прибежал как ошпаренный и никак в себя не придёт. Но хохол он был хитрый (да хохлы они все такие), и стал он себя вести строго по Уставу. Наш старшина был лисьей повадки, стал говорить сладко, а на деле был собака не последняя. Затаил на нас зло.

Только как! Со мной и Володей был вежливый, ни грубого словечка, не матерится, стал даже к нам обращаться на «вы». И при этой змеиной вежливости мы за месяц умудрились схлопотать по три похода на гауптвахту, по-солдатски — «на губу». И всё это по Уставу, всё по закону. За малейшее нарушение:

— Убедительно прошу вас, прохфесора-академики, пройти на гауптвахту и отсидеть трое суток. Звиняюсь, но вы нарушили статью (такую-то и такую-то) Устава Вооружённых сил СССР, которую утвердил главком армии и главные депутаты.

Ладно. Ну, дурак, что с него возьмёшь? Но иногда случаются и забавные случаи, от которых начальству не отмахнуться, но потом оно обязательно отыграется на «умниках». Как-то командир роты капитан Волобуев обложил нас с Володей трёхэтажным матом. Володя как журналист и человек, хорошо знающий законы, подал на него рапорт замполиту, где написал:

«Капитан Волобуев, будучи командиром роты, готовит защитников Родины и при этом унижает человеческое достоинство этих самых защитников, в частности, меня и рядового Баринова. Это не соответствует понятиям об офицерской чести, не говоря уже о Женевской конвенции „О правах человека“. Но согласно основного закона страны — Конституции СССР и Устава Вооружённых сил (номер и параграфы такие-то), это попрание прав граждан и карается законом. Просим провести служебное расследование на соответствие занимаемой должности капитана Волобуева в рядах Вооружённых сил Союза ССР». Подпись и дата.

Когда замполит майор Серёгин решил это дело замять, то в политуправление округа ушёл новый рапорт, где фигурировал уже и замполит Серёгин, который в вопросах политики не ловит мышей. Там не стали ждать, когда пойдёт очередной рапорт в политуправление Генштаба погранвойск, — капитана Волобуева перевели в другой погранотряд, а нас… в хозвзвод на свинарник! Так «правда» восторжествовала и мы нашли справедливость! Нас отправили поднимать сельское хозяйство, для нужд армии.

А что такое хозвзвод? Это хозчасть при комендатуре, где в основном лошади (для погранцов — это основа), полсотни коров и за сотню свиней. Кроме того, имелось 20 ульев с пчёлами, но это для роскоши. Насколько я помню, чтобы служба солдату не казалась мёдом, они мёд и пасеку даже в глаза не видели.

Что интересно, в хозвзвод определяли всех ущербных или убогих, которые физически вроде бы и здоровы, но умишком чуток не вышли, значит к службе на границе пригодны условно. Вот туда нас и определили, но только как «чересчур умных». И ничего тут не скажешь — приказ есть приказ, его не обсуждают. Чтобы нас уж совсем «опустить ниже плинтуса», не доверили даже лошадок или коровок, а направили на этот свинарник.