Антон Евтушенко - Симптом страха

— Наступает хорошее время для тайных дел, — сказал Глеб, смачно вдохнув воздух животом и сунув кулаки в карманы брюк. — Прогуляемся?

— Куда? — насторожилась Нэнси.

— Есть тут одно местечко, — уклончиво ответил он и мягко подтолкнул Нэнси к лестнице. Она безмолвно повиновалась, ждала развязки, которая уж скоро, уже совсем близко. Они поднимались по забитым лестничным пролётам, теряя по пути эту забитость до обнуления. Долго шли с мрачными лицами, словно поссорившись сперва по светлым коридорам, потом по полутёмным, холодным, пропахшими свежими акриловыми красками. Негромко вздыхали открываемые двери, сквозь которые протаскивался Глеб.

— Вот сюда, — обронил он с докторской уверенностью, нашарил и толкнул какую-то дверь, загрёб в свою костистую ладонь, как щепоть, тонкое запястье Нэнси и зацокал затвердевшими на холоде мысками обуви по ступенькам короткой лестницы, которую отсекала ещё одна вздыхающая дверь.

Огромные массы морозного воздуха бросились наперегонки порывами на молодых людей. Нэнси и Глеб вышли на террасу, с одной стороны которой шла отвесная стеклянная стена кубической пристройки. Весёлой редкой строчкой цвели и танцевали на ветру малиновые огоньки заградительных гирлянд. Над городом низко светился жирный полумесяц убывающей луны, похожей на боевой, изогнутый вперёд клинок с внутренней заточкой, готовый своим лезвием пропороть полотно пёстро-крапчатого неба — неба, пропаренного приглушённым маревом сияния, идущего от города, как пар от люка теплотрассы.

Нэнси вмиг окоченела. Её тренчкот остался в гардеробе. Она многозначительно сложила ладони в лодочку и надула щёки, вгоняя в этот чёлн побольше жара от дыхания, обхватила, обняла себя за плечи и поколотила их худыми пальцами, вышибая трением тепло. Глеб всё понял и пиджак с узором «в ёлочку» перекочевал на эти хрупкие, худые плечи.

— Кстати, о Кремле, — прохрустел его голосок, дуя в ухо Нэнси винным зельцем. — Он всего в каком-то километре-двух отсюда. Если бы не плотная застройка центра, звёзды на башнях можно было б рассмотреть.

Глеб не врал. Ещё каких-нибудь десять-двенадцать лет назад с крыши дома на Остоженке вырисовывались потрясающие открыточные виды на московский Кремль. Теперь пятиугольные гребешки форбашен топли под слоем близкой для наблюдателя архитектурной доминанты. Залепленный литым армобетоном, словно воском, Кремль уступал своё великолепие взорванному и воссозданному кафедральному собору на Волхонке, храму-памятнику, храму-монументу, храму-артефакту. Весь в электрических пучках розовых лучей, он напоминал дышащий огнём и светом драконий зев, и кресты, как нездоровая альтернатива звёздчатым навершиям кремлёвских шпилей, тяготили догматическим диктатом.

Нэнси вдруг к месту вспомнила, как прошлым летом примерно с той же высоты она обозревала петербургские недостопримечательности района Купчино в компании Ленки и Тараса, где они жарко спорили о надёжности и прочности жизнеописаний одного древнего назарянина, собственно, как и о существовании самого Назорея, в чём, как ей казалось, просматривался определённо какой-то сакральный символ, что спустя немногим более полугода она стояла на московской крыше и глазела на православные кресты, которые сами по себе как бы говорили: не так важна правда, как вера.

Глеб не торопился. Он был хороший, проворный исполнитель воли строгого продюсера. У него была потребность не только во внутренней, но и внешней опоре для выполнения поставленных задач. Он плавно, свободно и неуклонно двигал к цели.

— От имени заказчика я предлагаю тебе сделку. — Он бойко вскинул руку, пояснил: — Переуступка прав на перевод романа. Понимаешь, что они хотят?

— Зачем им это? — спросила Нэнси, отсекая слова чеховскими паузами, из-за чего фраза вышла какого-то наигранного, постановочного свойства. Так она пыталась обойти стороной свои догадки даже в мыслях.

Глеб вдруг провёл рукой по женской талии, и Нэнси вздрогнула. Но он всего лишь шарил по подкладке собственного пиджака, нащупывал карман. Вынул пачку сигарет, сунул в рот рассеянно одну, выстрелил в неё — не с первого раза — трепетавшим на ветру спичечным огнём, торопливо затянулся и, дав погулять дыму в лёгких, окутал Нэнси плешивым на гудящим сквозняках вонючим облаком. Вместе с дымком выдохнул колючие слова:

— Манипуляция массовым сознанием в целях сохранения нынешней элиты у власти.

Глеб произнёс это с лёгкой грустью меланхолика, тоном старшего, тоном человека знающего, способного торжественно присовокупить: «Сейчас вы получите ответ, кому ещё не ясно». Но разъяснений не последовало. Глеб только горько улыбнулся в сторону и стал рассматривать пальцы на своей руке.

— Подведи меня хотя бы к одной разумной мысли, — потребовала Нэнси, разозлившись на такой ответ, больше запутавший, чем что-то объяснивший.

Глеб не хотел и не желал вывёртываться из трудных положений, но более всего он не любил неудобные вопросы. Впрочем, это был иной случай. К этому вопросу он готовился, он даже согласовывал его на должном уровне, поэтому, расчесав неуловимую синеву бритой щетины, изобразил на лице терзанье принимаемых решений, сгорбился, поводил глазами направо и налево, будто боялся лишних глаз или ушей даже здесь, на облизанной ветрами крыше.

— Москва учла опыт цветных революций, — он вытолкнул из себя новую порцию дыма, похожего на тополиный пух, тут же соскользнувший с порывом ветра к сиропным струям света храмовой подсветки. — Сербия, Грузия, Украина, Киргизия. Список, уверен, будет пополняться, и там — он показал в сторону, куда улетел дым, — очень не хотят попасть в него.

Он задумался, щелчками выправляя пепельный вихор стремительно тлеющего табачного цилиндрика.

— Человек, отвечающий за правила игры в Кремле, судя по всему, — продолжал он, — делегировал право принятия соответствующих стратегических решений своему преемнику.

— Делегировал? — выделила Нэнси. — Или делегирует?

— Это не оговорка, — пожал плечами Глеб. — С базовой манипулятивной технологией избирательная кампания начала и успешно закончила операцию «преемник» задолго до дня голосования.

— Если я правильно тебя поняла…

— Ты правильно меня поняла, — грубо оборвал Глеб. — Сейчас, пока мы говорим с тобой, с избирательных полей весело рапортуют губернаторы. Они полны административного восторга: обеспечили режим высокоявочной поддержки кандидата от партии власти. Это не драка за электорат и уж точно не истерика избирательного штаба. Франшиза выдана, теперь нужны зомбирующие установки на поддержку и преемственность курса.

— Говорить сегодня о преемственности власти не приходится, — догадалась Нэнси и покачала головой. — И что же это за установки такие, что Кремлю понадобилось делать мейнстримом в России антиисламистский текст?