Антон Евтушенко - Симптом страха

С другой стороны стола, где обитало капитанское кресло с высокой рельефно формованной спинкой, обтянутой скрипучим дорогим кожзамом, стоял принтер, монитор, а под столом мирно, но настойчиво жундел системный блок включённого компьютера. Капитан стянул пиджак и швырнул его на спинку кресла, пощёлкал мышью и погрузился в экран, надолго забегав утомлёнными глазами по недоступным взору Нэнси строчкам.

У Нэнси появилось время осмотреться. Комната, оклеенная флизелиновыми обоями под покраску, оказалась просторной, но какой-то тускловатой. Скрадывали свет навешенные на окна толстые решётки с той стороны и пылесборные шторы плиссе с этой. Да и сами обои, так и не окрашенные, вобравшие со временем в себя зеленоватую серость бюрократического абсолютизма, словно отнимали у пространства свет и воздух. Пятирожковая люстра, горящая под самым потолком даже в дневное время, придавала лоска, но не выправляла ситуацию с тюремно-кабинетным сумраком. Минуя гамады комнаты с россыпью булыжно-мостового интерьера, можно было напороться взглядом на самые крупные её образчики: архивную секцию во всю стену, заваленную документацией, продавленный диван с широким подлокотником, старый советский сейф — распахнутый. И что-то помельче: журнальный столик с затрёпанной подшивкой «Playboy», кубышка замысловатой тумбы с телефонным аппаратом и в тон ему огнетушитель положенного цвета пламени, зачем-то постыдно вложенный в корзину с мусором.

Взгляд Нэнси упирался в сейф, в то время как архив располагался сзади. Несгораемый короб из стали толщиной в палец отслуживал свой век не по назначению, выступая в роли вместительной шляпной коробки — капитан запульнул в него своей фуражкой.

Расправившись с постылым головным убором, он размассировал пальцем красный следок, похожий не на извилину, как в известном анекдоте, а на полунакальный нимб с подсевшей батарейкой, степенно прошёлся к окну и неприязненно глянул на здание Музыкального театра, стоящего напротив. Воздев кверху рюшину, он опустил дремучие от пыли бумажные плиссе, словно соседство с культурными потенциями вызывали у организма капитана нехорошие реакции.

— Давайте, начинайте, — сказал он, поворачиваясь к ней, — только без давления коленом на слёзную железу.

Капитан открыл дорогу нелёгким объяснениям, но здравомыслие и трезвая оценка подсказывали Нэнси гневно отвергнуть приглашение к беседе, смахивающее (более всего тоном) приглашение на казнь.

— Послушайте, никакие показания я давать не буду.

Голос, не обкованный сталью (как не храбрилась Нэнси), вышел непомерно тонким и жалостным.

— Так вы не желаете ничего рассказывать? — внезапно с подозрением спросил он — подозрение уже входило в квалификацию, приобретённую капитаном в стенах кабинетов, среди папок.

Она не сказала — выкрикнула на высокой, едва ли не истеричной ноте:

— Мне сказали, я не задержана. Предложили проследовать в отделение для профбеседы.

Видно было, что капитан утомлён заведомо. Он отошёл от окна, сел в кресло и ловко выдернул пару чистых листов из принтера, пустил по столу в коротенькое путешествие.

— Давайте поступим таким образом. Я попрошу вас изложить на бумаге, как всё было. С ваших слов…

— Я оказалась там случайно.

— Я разве спорю? — спросил и себе же сам ответил: — Не спорю. Я не прошу имена тех, что взбунтовал вас в оппозицию…

— Вы дурак, — полувопросительно сказала Нэнси и посмотрела на блюстителя закона. — Загляните в паспорт, который вы отобрали у меня. Полистайте любопытства ради…

Капитан скривился, как будто у него заболели все зубы разом.

— Уже полистали, Анна Николаевна.

— Что ещё полезного вы извлекли оттуда, кроме имени-отчества? Ну, например, может, заметили мою прописку и убедились, что я в вашем городе проездом? Неужели вы думаете, я специально приехала, чтобы участвовать…

— А неужели вы думаете, — перебил капитан, — что регистрация со штампом в паспорте в вашем случае что-то опровергает? Вы знаете, сколько людей зарегистрированы в одном месте, а фактически проживают в другом? Каждый пятый. Каждый пятый в стране уже правонарушитель.

— Я живу по месту регистрации, а Москву посещала с целью покупки коллекционной вещи.

— Какой вещи? — не без интереса уточнил Сергей Максимович.

— Это кукла. Её изъяли у меня в отделении вместе с паспортом и личными вещами.

— Товарный чек имеется? Или хотя бы кассовый.

— Нет, конечно. Я покупала у частного лица.

— Допустим. Гостиничный чек предъявить сможете? Вы где остановились?

— Нигде. Я приехала сегодня.

— Допустим. Значит можете подкрепить свои слова проездными документами.

— Билетом? — растерялась Нэнси. — Я… я его не сохранила.

— Как у вас удобно всё… и предсказуемо, — устало протянул капитан, всем своим видом показывая слабость своей веры в такую версию.

— Да что вы в самом деле издеваетесь! Я и подумать не могла, что так всё обернётся. Но я ни в чём не виновата.

— Вы не подчинились законному распоряжению сотрудника ОМОНа. Уже только одно — это! — можно вменить вам в вину. Зачем вы побежали?

— Я испугалась. Мне стало страшно. Всё случилось слишком неожиданно.

— Да, именно так и работает наш поток чувств. Спонтанно!

Капитан покивал на бумагу.

— Об этом напишите. Про спонтанность своих страхов. Без бумажки вы букашка, а с бумажкой — человек. Пишите, Анна Николаевна, пишите! Это в ваших интересах.

— Я ни в чём не виновата, — тупо повторила Нэнси и упёрлась взглядом в щербатую, посечённую бороздами столешницу.

Капитан сорвался с места и зашагал по комнате, заложив руки в карманы брюк и оттопырив их до неимоверности.

— Почему нет, — легко и неожиданно согласился он. — Например, мне вы очень симпатичны и даже кажетесь уважающей закон. Но я не готов проникать с ходу под шелуху поверхностного впечатления. Не имею права.

В дверь тихонько постучали.

— Товарищ капитан, — в дверной проём заглянула голова дежурного. — Тут к вам…

— Товарищ лейтенант, — в тон ему, но с солидной долей раздражения ответил капитан, — меня заела такая постановка. Я сказал, Любу ко мне на пушечный не подпускать. Смирите норов бабёнки, иначе еёные проблемы…

— А чем это вам не угодила Люба? — В кабинет, оттиснув в сторону дежурного, продрался Иванголов — искрящийся, сияющий — и подмигнул Нэнси.

— Лейтенант, — взревел капитан, — ты попутал? Почему посторонние?

— Он не посторонний, товарищ капитан, — обиделся дежурный.

— Я не посторонний, товарищ капитан — подтвердил Глеб и распахнул удостоверение личности. — Как раз наоборот. Я уполномочен действовать в интересах вашей задержанной. — И уже Нэнси: — И за какими чертями тебя занесло на эти галеры?