Александр Торик - Флавиан. Восхождение

— Разумно устроено, — кивнул Флавиан, — я уже раньше обратил внимание на то, что на Афоне дефицит воды в отдельных местах компенсируют за счет строительства водосборных цистерн. Пока Господь дает дождь, будет у братии и вода!

— А разве Он может не дать дождя? — удивился Эдуард.

— Может и не дать, — вздохнул Флавиан, — уже такое было при пророке Божьем Илии, целых три года. При Антихристе вроде опять повторится, небо не даст дождя — земля не даст плода…

— Не хотелось бы жить в такое время, — задумчиво произнес Эдуард.

— Это уж как Бог даст! — ответил Флавиан.

Отдохнув и насытившись, наша команда продолжила свое восхождение. Вновь возглавил шествие Лао Димитрий, за ним, иногда меняясь местами, шли Эдуард и Владимир, затем Игорь, все время держащий нас с Флавианом в зоне видимости и слышимости, за ним Флавиан и в арьергарде «аз многогрешный».

Вскоре тропа вынырнула из чащи леса и пошла по краю склона, камней на тропе стало поменьше, идти соответственно легче. Пройдя какое-то расстояние по почти горизонтальной поверхности, мы вновь стали подниматься по усилившемуся уклону тропы вверх и оказались на небольшой террасе, где тропа поворачивала влево.

На этой террасе, на самом краю обрыва, стоял второй крест. Сделан он был из вертикально закрепленного в камнях столбика, высотой чуть более двух метров, и привязанной к нему толстой веревкой перекладины из ветхой, изъеденной ветрами и дождями доски.

За крестом открывалась потрясающей красоты панорама Афона, уходящего вдаль, в сторону материка. Клонящееся к закату солнце освещало побережье и восходящий от него склон горы мягким золотистым светом, в лучах которого и зелень и камни выглядели какими-то словно воздушными, дышащими и источающими из себя некий благоуханный дух.

Дивна красота Божьего творения!

Конечно, тут же все подоставали свои фотоаппараты, Эдуард свою навороченную «лейку», я свой скромный «Кэнон», отец Димитрий и Владимир простые мыльницы. Игорь и Флавиан не фотографировали. Флавиан понятно почему — у него есть свой личный фотолетописец (то есть я) , а Игорь — тоже понятно: зачем ему снимать, когда он просто живет во всей этой красоте?

Отщелкав столько кадров, сколько каждый снимающий счел достаточным, фотографы зачехлили свои аппараты, и мы двинулись дальше.

Вскоре лес стал редеть и мельчать, деревья в нем становились все более приземистыми и кустоподобными, очевидно, на этой высоте уже начиналась другая климатическая зона. Тропа попетляла через эту растительность и вновь выбралась на открытое пространство склона. Справа внизу простиралась вдаль голубеющая гладь моря, с еле видной ниточкой полуострова Ситонии на горизонте, слева вздымалась вверх зеленая с каменными проплешинами гора. С двух сторон тропы высотой примерно по пояс росли какие-то густые мелколистные кустики со светло-коричневыми шишечками.

Я пригляделся к ним повнимательнее, так как в этих шишечках мне показалось что-то знакомым.

И точно!

— Отче! — воззвал я к Флавиану. — Нет, ты подивись! Ты когда-нибудь видел дубовые желуди, растущие на кустах?

— Видел, — спокойно ответил Флавиан, — в горах Кавказа и когда ходил в Приэльбрусье. Там тоже растет местами такой карликовый кустообразный дуб.

— Понятно, — протянул я разочарованно, — все-то вы, батюшки, в этой жизни повидали, не то что мы, мирские домоседы…

Флавиан лишь хмыкнул и не удостоил ответом мою инсинуацию.

— Посмотрите, какая красота! — Отец Димитрий остановился впереди, тем самым остановив всю цепочку шествовавших по тропе паломников, и указал рукой направо, где острым гребнем, словно плавник, венчающий вздыбленный хребет огромного морского зверя, возвышалась в отдалении высокая, поросшая редколесьем скала.

Зрелище действительно восхищало.

— Смотрите, смотрите! — призвал наиболее глазастый из нас Игорь. — Там, на вершине, церковь стоит!

Я присмотрелся, действительно, на вершине скалы виднелось какое-то строение. Я вытащил фотоаппарат, присоединил к нему телевик, посмотрел в видоискатель, приблизил максимально изображение вершины той скалы. Там отчетливо виднелся домик с куполом, увенчанным крестом, вероятно, келья с церковью-экклесией под одной крышей. Я дал посмотреть в видоискатель Флавиану, а тот Игорю. То же самое проделал Эдуард со своей «лейкой», предложив ее в качестве подзорной трубы отцу Димитрию и Владимиру.

— Надо же! — сказал Эдуард, сделав возвращенным ему фотоаппаратом несколько снимков храма на вершине скалы. — Неужели там кто-то живет и молится?

— Вполне возможно, — ответил Флавиан, — судя по ухоженности здания, похоже, что оно не заброшено.

— Это ведь как-то туда еще и залезть надо! — поразился я. — Интересно, с какой стороны туда тропа идет, отсюда со всех сторон уж очень круто будет подниматься.

— На Карули еще круче, — отозвался Игорь, — я там был один раз, по цепям, натянутым на скалы, поднимались, опасные места.

— Зачем вообще в такие дебри забираться? — недоумевая, спросил Эдуард. — Ведь есть же вполне комфортные скиты и монастыри, где все оборудовано, где медицинская помощь, в конце концов, доступна?

— Ты бы там хотел подвизаться, отче? — повернулся Флавиан к отцу Димитрию, показав рукой на ту келью.

— Хотел бы, — задумчиво ответил тот.

— А ты? — Флавиан обратился к Игорю.

— Еще бы! Конечно хотел бы! — не раздумывая, ответил Игорь. — Только отец Никифор на отшельничество не благословит, не готов я еще…

— Вот вам и ответ, — посмотрел на Эдуарда Флавиан, — я бы тоже хотел, если бы не был приходским пастырем. Там Бог ближе! Поэтому монахи туда и карабкаются…

Эдуард посмотрел на Флавиана, Игоря, отца Димитрия каким-то детским, удивленно-восхищенным взглядом, молча покачал головой и убрал фотоаппарат в чехол. Мы двинулись дальше.

Тропа стала понемногу забирать в глубь перелеска, постепенно переходящего в настоящий серьезный лес. Причем этот лес был уже не такой, сквозь который мы шли после скита Святой Анны. Тот лес был лиственный, достаточно густой, и в то же время легкий какой-то, прозрачный. А этот лес, куда мы углублялись, все сильнее начинал напоминать декорации к какому-то мистическому или сказочному фильму. Редкие старые корявые деревья с полуобнаженными крупными корнями и множеством спутанных перекрученных каких-то ветвей, кустарник между ними, тоже какой-то притаившийся, небольшие елки тут и там, листва толстым слоем под ногами вперемешку с обломанными ветками и камнями.

— Того и гляди, сейчас леший какой-нибудь выскочит, — мрачно пошутил я, видя, что и мои спутники прониклись харизмой этого места.