Ральф Дутли - Последнее странствие Сутина

Принц Моди! Почему он сбежал так рано, в 1920 году? Сутин находился не в Париже, он был в Вансе, куда Моди сманил его в 1918-м. Там он все и узнал, также и про самоубийство Жанны, которая на восьмом месяце беременности выбросилась из окна. К ярким краскам юга внезапно примешался прах.

Он рано пришел к финалу, в тридцать пять лет. Краткая жизнь, темп, миг, темп. Никаких нескончаемых поездок в катафалке через все французские провинции. Никакого старения, сонного созревания, только абсент, эфир, гашиш. Туберкулез смешивает пьянящий коктейль. Он не был в Париже, ему все рассказал Кислинг, все, до мельчайшей подробности. Ни одна смерть не потрясла его сильнее. Он больше не прикасается к спиртному, потому что каждая капля напоминает ему о Моди и самых страшных попойках, которые приходилось выдерживать его язве. Еще долгие годы он будет досадовать на Вечно Опьяненного.

Моди не пил молока. Пил все, что попадалось под руку, крепкий абсент, эту «зеленую фею», туйонное пойло из полыни, аниса, фенхеля. Потом еще mominette , дешевую бурду из картофельной водки. Пил, чтобы ускорить темп жизни, чтобы ускориться самому. Выпивая, мягкий, обаятельный, умный принц превращается в фурию, затевает ссоры, буянит. Зеленая фея насылает на него галлюцинации, жуткие бредовые видения. Однажды утром он просыпается от того, что кто-то теребит его за руку. Хочет пошевелиться и не может. Колени упираются в подбородок, он лежит скорченный в мусорном баке на краю улицы, а рядом смеются двое дворников, которые его разбудили. Бог в мусорном баке! Измятый куль, бог с похмелья.

Сутин запоминает каждую деталь из рассказа Кислинга. Теперь, в катафалке, перед ним разыгрываются похороны Моди, весь балаган Монпарнаса собрался, чтобы проводить его в последний путь. Кислинг при помощи пневмопочты извещает всех приятелей. Сбор 27 января в 14.30 в «Шарите», где он умер, похороны на кладбище Пер-Лашез. Эммануэле, брат Модильяни, прислал телеграмму:

Похороните его как принца, ничего не упускайте, пусть будет итальянская похоронная процессия с цветами, лошадьми, слезами, пением.

Он проезжает мимо «Ротонды», как перед храмом, на тротуарах толпы людей, которые поднимаются на цыпочки, чтобы увидеть карету и итальянца, которого все любили, но картины которого никто не хочет иметь. На всех перекрестках навытяжку стоят полицейские и по-военному отдают честь. Верно, хоронят депутата, сенатора.

Смерть рано выследила его своим чутким нюхом. Она обнюхивает тело, как собачья морда, ищет вход, ищет подходящий орган, чтобы приняться за свое дело. Сердце, легкие, мозг, желудок – все сгодится. Она не ограничивает себя в выборе. Временами задыхается в спешке, потом вдруг симулирует спокойствие. Она любит играть, то мчится сломя голову, то притормаживает и затихает. Она придирчива и любит разнообразие. Только смерть есть бог. Она находит себе художника из Ливорно, останавливает выбор на туберкулезе. Художник очень помогает ей в работе, пьет без меры, нюхает эфир, курит опиум. Или же она находит себе жертву из Смиловичей, а в качестве входа избирает язву желудка. Теперь никуда он не денется. Потерпим еще три десятка лет. Дождемся оккупантов. Закажем тем временем катафалк.

Фальшивые государственные похороны понравились бы Моди. Сутин на них не успеет. Тот же вообще не придет на его тайное погребение. Не будет никаких государственных похорон.

А как же его маленькая Мадонна? Он познакомился с ней в Академии Коларосси на улице Гранд-Шомьер, где она была ученицей. На маскараде, весной семнадцатого. Ей девятнадцать. Нежное лицо, широкий рот и нос, – крохотная византийская икона, – пара ясных, миндалевидных глаз цвета незабудок. Две пряди, слева и справа, с медным отливом, закрученные, подобно темным улиткам, над ушами. Бледное, восковое лицо, контрастирующее с темными волосами. Платье цвета морской волны, лента на лбу цвета веронской зелени.

На глазах Моди она сходит прямо с картин его соотечественников-итальянцев и ступает в развалины его жизни. Он мечтал о ней четыреста лет. После пережитого ада с непредсказуемой, экстравагантной Беатрис Гастингс ему нужны другие женщины, преданные, нежные, терпеливые, которые не устраивают сцен. Стройная ходячая статуя с невыразимо грустным взглядом. Никогда не смеется, кажется, всегда погружена в мечты, отсутствующая, робкая, не из этого мира.

Она похожа на ту девочку из Детства Рембо. Моди всучил Хаиму его Озарения. Возьми, прочти наконец. Прочти Детство, прочти Enfance . Она – девушка с оранжевыми губами, которую увидел Рембо на опушке леса. Теперь, в катафалке, слушая ухом свою ладонь, он снова все вспоминает. Весь этот отрывок. Перекрещиваются колени в светлом потопе, бегущем с лугов. На опушке леса – цветы мечтаний звенят, взрываются, слепят. И ее наготу осеняют, пересекают и одевают радуги, травы, море. Да, она девушка с оранжевыми губами, которую увидел Рембо на опушке леса. Она – маленькая покойница за розовыми кустами.

Жанна, маленькая Мадонна, бегает следом за своим принцем Моди, притаскивает его домой, когда он пьян. Ее родители ужасаются, стараются не вмешиваться, но ее брат Андре, сидящий в окопах на севере, ревет от ярости, узнав, что его хрупкая сестра досталась этому обольстителю. В один прекрасный день она исчезает, не оставив даже записки, покидает семью, чтобы жить с ним. С туберкулезной развалиной, наркоманом, вдобавок иностранцем, евреем, сбежавшим из Италии. И нежной его Жаннетте нужен только он, и никто другой.

Семья не знает, куда она исчезла. Уже в июле семнадцатого она живет с ним в мансарде, по форме напоминающей букву «Г», на улице Гранд-Шомьер. Постель, комод, вытянутая кишкой мастерская. Збо надеется, что теперь Моди остепенится. Но Моди не может бросить свои попойки, разрушительные приступы гнева. В летнее время металлический козырек и смолистый черный толь раскаляются от жары, зимой не напасешься угля, чтобы обогреть это ледяное царство. В ноябре восемнадцатого у Жанны рождается девочка. Джованна. Жанна хочет, чтобы Моди женился на ней, он ненавидит ее за это, не желает сковывать семейными путами свою свободную руку. Рука должна рисовать, разве ты не понимаешь? Она отказывается от всего, даже от себя самой, лишь бы удержать Моди. Служит ему моделью, вытирает за ним блевотину, боготворит его с немой покорностью. Ревниво разглядывает его натурщиц. Тогда на картинах появляется прекрасная шведка Тора Клинковстрём. Или Луния Чеховска, мужа которой, Казимира, он совершенно игнорировал. Он любит ее летом девятнадцатого, пока Жанна находится с младенцем в Ницце. Его добыча ему верна, проводит время в одиночестве. Она ждет Моди.

Он становится олицетворением распада, но охотничий инстинкт не угасает. Легче сбежать от испанского гриппа. Постепенно он теряет зубы, черный водоворот затягивает его все глубже и глубже. У мольберта – последние отчаянные приливы возбуждения, которое передается его модели, последнее парение – скорее, последнее спаривание. Он чувствует себя живым, только когда пьет или рисует, или и то и другое одновременно. Он знает, что умирание уже началась. Но когда? Минуты или годы тому назад?