Элеонора Браун - Мой собственный Париж [litres]

Более того, я хотела добиться целей благодаря своему бесстрашию, которым, как я полагала, я обладала. Или, по крайней мере, о котором я постоянно писала в своих дневниках. Они постоянно были при мне и должны были демонстрировать, насколько глубокомысленным человеком я являюсь.

По правде говоря, во мне почти не было этого бесценного духа бесстрашия. Его заменяло, как минимум, высокомерное отношение к низкоквалифицированным профессиям, для которых я была настолько же неквалифицированной, насколько и не заинтересованной. А также я определенно была склонна испытывать еле ощутимую злость, которую мне едва удавалось скрывать, по поводу того, что мне пришлось торчать в маленьком офисе, вместо того, чтобы решиться и превозмочь себя интеллектуально или физически.

ВСЕ, ЧЕГО МНЕ ХОТЕЛОСЬ В 20 ЛЕТ, – БЫТЬ БЕССТРАШНОЙ И СВОБОДНОЙ.

Ох, эти бесполезные порывы молодости!

Я знала, чего хочу. Праздника, который всегда со мной. Париж, о котором я читала и который изо всех сил полюбила в колледже. Художники и интеллектуалы, которые сидят в уличных кафе, и жизнь в них тлеет скорее благодаря великим идеям, а не багетам и крепким сигаретам. Париж вина и эмигрантов, Хемингуэя, Фитцджеральда и Штейна, бескомпромиссных взглядов и разговоров о революции. А может быть, это были «Отверженные», любовные интриги и живопись.

После того как передо мной промелькнула череда городов, я пришла к мысли о том, что пора бы уже обзавестись своим собственным грузовиком для переездов. Становилось все более очевидно, что я не тот самый отчаянный скиталец, которому все нипочем, чем ближе он сталкивается с миром загадок и чудес. А скорее, человек, который просто убегает, когда все для него становится слишком предсказуемым.

Желание сбежать никогда не было для меня проблемой на протяжении многих лет. Для меня не имело значения, какие места или каких людей я оставляю позади в пыли дорог, когда я понимала, что пришло время уезжать. И вот я уже стою рядом со стопкой коробок, в которые я упаковала свои очень тяжелые книги. Мне не нравилась мысль, что я постоянно убегаю, вместо того, чтобы приложить усилия и остаться на одном месте, но я делала это снова и снова. Как только у меня появлялся любимый путь к своей нелюбимой работе, как только я выясняла, где я могу починить обувь или заказать пиццу получше, я уже начинала подыскивать себе новое место. Но обосноваться, новый город для того, чтобы его исследовать, и новых людей, с которыми можно завязать знакомства. Все новое и новое, так, чтобы у меня не осталось времени, для того чтобы старая добрая я успела наскучить самой себе.

Я точно уже и не вспомню, почему решила избавиться от привычки убегать. И идея была, скорее, даже не в том, чтобы наконец где-то обосноваться, а в том, чтобы путешествовать. К этому моменту я была аспиранткой. И во время своей невыносимо трудной и утомительной работы над диссертацией я решила, что единственный способ выжить для меня – это стать прожженным путешественником.

Как только я так решила, сразу же стала одержима этой идеей. Переезжать с места на место без всякой на то причины предполагает индивидуальную психологическую склонность к этому у некоторых людей – к такому выводу я пришла. Правда в том, что большинство людей предпочитают укорениться как следует. Переезды с места на место, основанные на капризах, а не, скажем, ради работы или любимого человека, скорее нервируют людей.

Путешествия, напротив, всеми воспринимаются как благо. Это расширение горизонтов! Это познавательно! Это только обогатит меня, несмотря на то, сколько денег я на это потрачу! Все так говорят. Я скупала все новые открытки с иностранными городами и приклеивала их в свои дневники, часами напролет погружаясь и восторженно рассуждая о местах, куда я хочу отправиться.

У меня было свое особенное представление о том, что такое путешествовать. Это означало прогуливаться через серый, ветреный Лондон, утонченный и с налетом шика. Для меня это маленькие черные платья в уличных кафе. Произведения искусства в изящных музеях, достаточно известных, чтобы о них говорили по всему миру, и долгие поездки на машине по пригородам Тосканы с симпатичным шарфиком, обвязанным вокруг моих волос, которые всегда в моих фантазиях были того самого изменчивого золотисто-каштанового оттенка, воспетого Тицианом, а не моего натурального унылого коричневого цвета. Путешествие для меня означало пребывание в хороших отелях и еду в прекрасных ресторанах. Для меня это была легкая сумка на колесах, а не рюкзак, который нужно таскать за собой до седьмого пота. Я видела себя читающей интересную книгу в оживленном кафе, одетой, как Одри Хепберн. Я представляла себе Париж весной, как в песне…

Зарегистрируйте меня уже, чтобы я могла отправиться путешествовать, пожалуйста.

Я прибыла в Париж холодным осенним днем. Я ворвалась туда на поезде «Евростар», пришедшем из Лондона. Поездка на высокоскоростном поезде оказалась столь стремительной, что я и не заметила, как очутилась по другую сторону Ла-Манша, который я представляла себе невероятным строением из-за того, как о нем говорили. Хотя на самом деле он оказался просто тоннелем. Впечатлиться можно было, только разглядывая его впоследствии на карте и осознавая, что вокруг него столько воды.

Я не позволила этому не сулящему ничего хорошего началу сбить меня с толку. Одна моя хорошая подруга жила в то время в Лондоне. Она и ее муж порекомендовали мне конкретный отель, поэтому как только я прибыла на вокзал Гар-дю-Нор в Париже, я сразу отправилась на его поиски. Благодаря тому факту, что я не знала и слова по-французски, не считая слов из совсем не подходящей к моменту песенки, которая крутилась у меня в голове в первые часы пребывания в Париже, мне не удалось отыскать туда дорогу.

Поэтому я помахала клочком бумаги с адресом перед носом водителя такси и понадеялась на лучшее.

Отель находился в красивейшей части города и совсем неподалеку, но таксист не смог меня подвезти прямо ко входу. И он не смог мне объяснить, почему, тут и слова из песенки не помогли бы. Но вскоре я поняла, почему, когда дошла до этого места пешком. Парадная дверь небольшого отеля (вероятно, очень привлекательная, если вспомнить) находилась в конце длинной узкой улочки. Так как я прибыла поздно вечером, то вокруг все было довольно сумрачно. Я катила свой чемодан по булыжникам, издавая ужасный шум. И вскоре оказалась в своей маленькой комнатке, откуда открывался вид на всего лишь одну парижскую крышу, да и то увидеть которую можно было, только стоя во весь рост на кровати. Что мне захотелось сделать, так это лечь на кровать и попытаться снова обрести самонадеянную уверенность в том, что незнание языка не станет проблемой, или в том, что, если я буду делать что-то пугающее, сама буду бояться меньше. Возможно, подумать мне об этом надо было, лежа в позе эмбриона.