Бенджамин Вуд - Станция на пути туда, где лучше

– А говорил, тебе не нужно в туалет, – обратился он ко мне. – Сколько же чаю ты выпил?

Я не знал, что ответить.

– Ну что же ты стоишь, Дэнни? Залезай.

– А моя сумка? – пробормотал я. – Она…

– Под ноги поставь. Места там полно.

Я бросил сумку под ноги, пристегнулся. Кью-Си был уже пристегнут. Когда я устроился рядом, он наконец посмотрел на меня. Лицо каждой чертой своей будто просило у меня прощения.

– Куда теперь? – спросил он.

– Пусть Дэниэл решает.

Хлоя дышала часто-часто.

– Что-нибудь случилось? – спросил я, оборачиваясь.

Отец, вздрогнув, оттащил ее назад.

– Все отлично, лучше не бывает. Так, Хлоя? – Не услышав ответа, он еще сильней притянул ее к себе. – А?

И Хлоя проронила сдавленно:

– Да.

Кью-Си завел мотор.

– Не гони, – предупредил отец. – А то знаешь, что будет.

Автомобиль дал задний ход, захрустел под колесами гравий. Перед нами лежал длинный крутой спуск.

– Ну, решай, Дэниэл, – попросил Кью-Си. – Куда скажешь, туда и поедем.

Я совсем растерялся.

Ничего не приходило в голову.

– Домой. – Ответ прозвучал нерешительно, как вопрос.

Кью-Си метнул сердитый взгляд в зеркало заднего вида:

– Слышал?

– Да, слышал, – отозвался отец. Никогда прежде его голос не звучал так глухо. Он уже не прикидывался добрячком. В ту минуту он был мне чужой.

– Итак? Какой у нас план? Зачем я вам здесь нужен? – спросил Кью-Си.

– Домой мы пока не поедем. Спроси его еще раз. Эй, Дэнище… – Отец пихнул коленом спинку моего кресла. – Дэн… – Он пихнул еще раз, и я обернулся. В руке он держал обойный нож – протягивал мне, будто шоколадный батончик. – Видишь это? Видишь, во что меня впутали? – Хлоя закашлялась, попыталась отодвинуться от лезвия, замершего в полудюйме от ее щеки. Отец выронил нож, и он упал на сиденье рядом с Хлоей. – Прокатимся еще чуть-чуть на север, природой полюбуемся, – сказал он. – Ну как? Идет?

У меня потекли слезы.

– Папа! – взмолился я. – Папа, ты что?!

А он ответил лишь:

– Достань-ка атлас, сынок. Живей! Садись поудобнее, покажи Кью-Си, какой из тебя штурман.

Словам, сказанным, когда на тебя наставлен нож, доверять, сам понимаешь, нельзя, и прежде чем передать то, что вынудили ее сказать в тот день, сразу оговорюсь: я представляю, как тщательно взвешивала она каждое слово – ради него и ради меня. И чем дальше мы ехали, чем настойчивей он тянул из нее признания, тем больше крепла во мне уверенность, что Хлоя сознательно преподносит мне усеченную версию событий, и по ней я смогу вычислить правду – не сейчас, так позже. Думаю, на это она и рассчитывала. А потому важно пересказать все то, что она говорила в машине, – чтобы ты понял, какая она была находчивая, какая храбрая. Хочу, чтобы ты знал все.

Сначала мы ехали молча, лишь отец что-то насвистывал под нос да я подсказывал Кью-Си, куда свернуть, где обогнуть. Дорога вела в сторону Пеннинских гор.

– Куда-то туда. Все равно куда, – сказал отец.

Под судорожные вздохи Хлои мы выбрались наконец на трассу А660, я держал на ней палец, но не знал, до каких пор мне прокладывать маршрут.

За окном мелькали ряды домов с пестрыми цветами в вазонах, кирпичные стены, автобусные остановки, магазинчики, салоны оптики, приземистые желтые ящики с песком для дорожных работ – все мирное, благопристойное. А здесь, в машине, – отец с обойным ножом.

Кью-Си молчал до самого Илкли, потом заговорил. Думаю, он просто не выдержал.

– Можно вопрос, Фрэн?

Отец откашлялся, будто спросонья.

– Это и был вопрос.

– Вот что, скажи хотя бы, чего ты добиваешься.

– Не знаю пока.

– Не знаешь? – возмутился Кью-Си. – Отлично! Великолепно, мать твою!

– Доказательства – вот что мне, думаю, нужно. Для начала, а?

– Доказательства чего?

– Того, что вселенная меня поимела, феерически.

– И это все? Господи боже ты мой! Добро пожаловать в наши ряды!

– Да что б ты в этом понимал!

– Согласен, ничего не понимаю.

– Где тебе понимать! В школах для богатеньких вроде твоей этому не учат.

– Меня оттуда вышибли, ну да ладно.

– Да, дружище, здорово ты натерпелся.

– Жизнь была не сахар, ты уж мне поверь. Ну а мы куда – на пикник?

Я знал, что эти подначки лишь сильнее распалят отца. Скорей бы Кью-Си замолчал!

– Лучше пожалей девчонку, не лезь, – сказал отец. – Не для того я здесь, чтоб меня допрашивали, тем более ты.

Кью-Си притих.

Я вмешался:

– Папа, объясни, зачем ты так делаешь?

– Нечего тут объяснять.

– Ты же на самом деле не такой! – Я уже и сам не верил в свои слова.

– Не знаю, прав ли ты, сынок.

Хлоя сквозь зубы втянула воздух – видно, отец почти вплотную приблизил лезвие.

– Не понимаю, – твердил я. – Ничего не понимаю.

– Ясное дело, не понимаешь. Вот одна из причин, почему я так поступаю, Дэн. – Сзади что-то прошуршало – это отец подтащил к себе Хлою, задев локтем спинку сиденья. Я оглянулся. Левой рукой он взял Хлою за подбородок, будто куклу, Хлоя не сопротивлялась. – Расскажи ему, – велел он ей, – расскажи, что ты мне сделала.

– Невозможно говорить, когда тебя схватили за подбородок, – подал голос Кью-Си, глядя на них в зеркало заднего вида.

– Тебя, Барни, не спрашивают.

– Отпусти ее.

– Заткни пасть! Хочешь, чтобы я сделал ей больно?

Кью-Си снова притих.

Я так и сидел, изогнув шею, глядя назад. Рука отца легла Хлое на плечо, и она вздохнула то ли с облегчением, то ли с омерзением.

– Отвернись, – приказал мне отец, – смотри в карту. И я хочу, чтобы ты слушал, а не глазел на нее. Это самый важный разговор в твоей жизни, клянусь тебе, так что делай что велю.

Ослушаться я побоялся.

– Давай же, – поторопил он Хлою. – Да не забудь рассказать, как ты меня подставила.

Спустя миг Хлоя заговорила:

– Ладно, ладно. Я… – И осеклась. Голос будто иссох, губы тоже были сухие. – Не знаю… что ты от меня хочешь… услышать.

– Для начала расскажи, как мы с тобой познакомились, а там само пойдет.

– Это и я могу рассказать, – вставил Кью-Си.

– Я же велел тебе заткнуться.

– Нет, правда.

– Хочу, чтобы он узнал из первых рук, идиот. Крути руль и молчи нахер.

Хлоя все-таки собралась, сделала усилие и заговорила. В тот миг я восхищался ею. Было в ней что-то от моей мамы, некая глубинная стойкость. Вряд ли они были знакомы, мама и Хлоя, но я уверен – очутись они где-нибудь вдвоем, без отца, наверняка нашли бы общий язык. Люблю иногда представлять их разговоры. Мне больше по душе придумывать за нее слова, чем вспоминать те, что вытянул из нее отец.

ОН: Расскажи, чем ты занималась на съемках. Давай. Будет с чего начать.

ОНА: Гримом.

Я: Папа, пожалуйста. Хватит!

ОН: Ни к чему прибедняться, Хло, ты же художник!

ОНА: Ассистент.