Энн Наполитано - Милый Эдвард [litres]

– Как ужасно! И красиво, – сказала Лейси, глядя на изображение.

Когда Джон и Эдвард вернулись из Вашингтона, Лейси сказала им, что согласилась работать на полставки координатором добровольцев в местной детской больнице. Теперь она организовывала работу волонтеров и следила за тем, чтобы в больнице всегда присутствовали люди, готовые читать больным детям и ухаживать за новорожденными.

– Теперь я буду работать в настоящей главной больнице , – с гордостью сказала она Эдварду.

Эдвард не хотел, чтобы она бралась за эту работу, ведь это очередная неприятная перемена в его жизни, но он благоразумно промолчал. Он также не сказал ей, что заметил, как из дома исчезли журналы для беременных, обитавшие под кофейным столиком, и как изменилось поведение тети. Ее походка стала другой, более активной и решительной. Лейси больше не смотрела с ним телевизор. Когда Эдвард закрывал глаза и прислушивался к быстрым шагам по кухонному полу, они казались ему чужими.

– Ты хочешь поехать на церемонию открытия? – спросил Джон.

– Нет.

– Что ж, рад слышать. Там будут присутствовать семьи погибших. – Джон говорил это с едва скрываемым ужасом, который почти заставил Эдварда улыбнуться.

– Это слишком тяжело, – прибавила Лейси.

Несмотря на то что вопрос был решен, все трое наблюдали за тем, как угасающий закат оттеняет изображение стаи птиц, устремленных в небо.

То лето Шай снова проводила в лагере, а Эдвард днями напролет смотрел телевизор. Врач сказал, что он может поехать с ней, однако в его голосе прозвучала неуверенность, к которой он прислушался: Эдварду было сложно представить себя бегающим по тренировочным площадкам, склеивающим бусины или играющим в вышибалы. Ему нравилось быть дома одному, и он с удовольствием общался с персонажами «Главной больницы»: советовал Джейсону не работать на гангстера Сонни и просил Алана быть добрее к дочери.

Эдвард стал реже посещать врачей, поэтому у него появилось больше свободного времени, которое он тратил на просмотр телепередач и лежание на диване. Несколько раз, по-видимому чтобы заставить его покинуть дом, Джон брал Эдварда на работу. Они входили в почти пустой, похожий на пещеру офис и переходили от одного компьютера к другому, создавая резервные копии данных на дисках.

– Они обанкротились, – как-то сказал Джон, жестом указывая на кучку мужчин с небрежной щетиной в дальнем углу, одетых в мятые рубашки. – Я настраивал их компьютеры девять месяцев назад, и тогда все были так взволнованы. Позор-позор.

Шай, кажется, тоже хотела заставить его выходить из дома. Пару дней в неделю после лагеря она настаивала на том, чтобы они шли на детскую площадку.

– Тебе нужен свежий воздух, – говорила она. – В жизни есть не только «Главная больница».

Он скептически пожимал плечами. Эдвард совсем не прочь был сидеть рядом с Шай на качелях и слушать, как она рассказывает ему о каких-то раздражающих замечаниях матери или выпадах одноклассников, с которыми виделась в лагере. Ему нравилось прикрывать глаза ладонью, прячась от солнца, и наблюдать за тем, как малыши копаются в песочнице с предельно серьезным выражением лица.

Когда начался восьмой класс, они продолжили навещать детскую площадку пару раз в неделю после школы. Эдварда не беспокоило начало учебного года; он не был против рутинных переходов из одного класса в другой. Он восхищался двумя новыми папоротниками, которые директор Арунди приобрел за лето, и каждую среду после обеда приходил к нему в кабинет для полива. Он каждый день оставлял телевизор в режиме записи, чтобы следить за «Главной больницей», и смотрел очередную серию, когда возвращался домой.

В середине октября актер, играющий Лаки, покинул шоу, и его тут же заменили новым. Позже в этот же день Эдвард сидел на качелях и возмущался несправедливостью этого события:

– Никто не заметил этого! Было только небольшое объявление в нижней части экрана. Все остальные актеры просто делали вид, что это тот же Лаки, хотя актеры совершенно разные! Новый парень весит примерно на двадцать килограммов больше настоящего Лаки, они совсем непохожи. Из-за этого все выглядит так фальшиво!

– Это же мыльная опера. – Шай отталкнулась от земли и начала раскачиваться. Она всегда раскачивалась выше Эдварда. Она старательно работала ногами и никогда не делала перерывов, как будто ее вот-вот должны были осудить за неправильное использование качелей. – Каждый женский персонаж сериала уже побывал под ножом пластического хирурга. Моника едва шевелит лицом.

Неужели это правда? – думал Эдвард, хмуро смотря на Шай.

– Мне плевать на нового Лаки, – продолжил он. – Я собираюсь бросить этот сериал.

– Настоящий Лаки может вернуться. Если его карьера обернется провалом.

Эдвард почти зарычал на нее:

– Нет, он не вернется.

Шай обернулась. Она пронеслась мимо, словно мягкое расплывчатое пятно.

– Я все хотела спросить. Ты решил не посещать мемориал, потому что пришлось бы туда лететь?

Эдвард ковырял землю носком. Он раскачивался, не отрывая ног от земли.

– Отчасти.

Шай застала его врасплох, его грудь начала болеть, будто ее сдавливали, при мысли о мемориальной службе. После разговора с дядей и тетей Эдвард старался забыть о ней. К тому же после слушания он пытался больше не думать ни о чем связанном с катастрофой. Но Шай задала ему вопрос, и он понял, что попросту не может представить себя входящим в аэропорт, проходящим досмотр, сидящим в кресле. Все это казалось ему нежизнеспособной, противоречащей природе идеей. Вероятность сесть в самолет для него теперь равна вероятности того, что он сможет взмахнуть руками и улететь с площадки. Его место здесь, на земле. Он привязался к ней.

– Скорее всего, ничего подобного с тобой больше не случится, – сказала Шай. – Садясь в самолет, ты скорее гарантируешь его безопасность одним своим появлением.

– Это так не работает. – Он продолжил раскачиваться на скрипучих качелях. – Ты слышала об «ошибке игрока»?

– Что это такое?

– Иногда азартные игроки убеждают себя в том, что чем чаще они проигрывают, тем больше возрастает шанс на выигрыш. Но они ошибаются. Вероятность того, что тебе выпадет орел, всегда составляет пятьдесят процентов, даже если тебе выпало десять решек подряд.

– Очень интересно. – Шай откинула голову назад и взмыла вверх. – Потому что рядом с тобой я всегда чувствую себя в безопасности, как если бы меня защищала какая-нибудь тайная организация.

Эдвард едва ее расслышал – его поглотили воспоминания о брате. Такое иногда случалось, и потому он знал, что попросту должен пережить этот момент. Пройти через него. Он вспоминал Джордана, лежащего на верхней койке, головой в подушках. Он вспоминал лицо брата, когда тот писал музыку, и как его лоб сосредоточенно хмурился. Он вспоминал Джордана, сидящего в самолете. Эдвард знал, что истинная причина, по которой он никогда больше не полетит, заключалась в том, что в свой последний полет он должен сидеть рядом с братом.