Владимир Нестеренко - Дорога на плаху

Павел включил установку и удалился во двор, а парень остался контролировать работу геттера. Никакого рационального зерна Виктор не извлек, путных мыслей не появилось, но расход цезия был зафиксирован.

— Ладно, в другой раз запустим два. Один титановый, другой цезиевый. Сравним, может быть, что-нибудь да увидишь. У тебя светлая голова.

— А вы нашли ключ?

— Похоже. Но я хочу, чтобы и ты пошевелил мозгами. Одна голова хорошо, две лучше. Словом, нужен оппонент, другая точка зрения.

— Хорошо, когда приходить в другой раз? У меня скоро зимняя сессия.

— Ты же знаешь, зимой на даче я бываю каждые выходные. Давай весь воскресный день посвятим установке. Если добьемся успеха, неплохо заработаем.

— Не в деньгах дело, а в самом деле. Я приду на весь выходной.

Кошельков рассчитал: после нескольких продолжительных дежурств у работающих геттерных насосов испаряющегося и неиспаряющегося характера, какими и были два экземпляра, стоящие в мастерской, Витька схватит дозу, за которой последует патология. Павлу установки вылезли в копеечку, и теперь он сильно нуждался в деньгах.

«Если все получится с парнем, разбогатею! — крутанул мозгами Кошельков. — К сожалению, в таком случае я становлюсь интеллектуальным киллером. Но, увы, такова жизнь мстителя!»

Виктора поглотили исследования. Ему жаль, что отсутствовал Андрей, который в очередной раз лег в больницу к ортопедам. Сеансы работы геттеров следовали один за другим. Виктор строго выполнял наставления инженера, никуда не отлучался, ежечасно записывал показания приборов, расход препарата. Парень, разумеется, никакой опасности для себя не видел, радуясь успеху и первым солидным деньгам, которые получит вместе с инженером в качестве вознаграждения за ценное изобретение. Парню не повезло, однажды на гимнастическом снаряде в спортивном зале института его настиг инфаркт.

Евгения с некоторым страхом смотрела на доктора, который собирался ее осмотреть.

— Так говорите, у вас третья беременность? — задал доктор вопрос, когда она уселась сбоку от него в светлых джинсах и нежно-розовой кофточке из шифона.

— Да, — односложно и сухо ответила Евгения.

— Как они протекали?

— Я ложилась на сохранение. Железодефицитная анемия.

— Как проходили роды, я имею в виду их продолжительность? — доктор старался не смотреть на пациентку, стесняясь своих внезапных фривольных мыслей.

— Я мучилась несколько часов. Но все обошлось благополучно. — Евгения говорила с трудом, во рту у нее пересохло, как от суховея.

— Вы ничего не скрываете? — Комельков пристально посмотрел на женщину, но в его припухших от полноты глазах не было никакой подозрительности, а благородное, открытое лицо источало доверие. Но вопрос напугал пациентку.

— Нет! — вскрикнула она, бледнея, с выступившей испариной на лбу. Не могла же она сказать этому человеку, что у нее дважды рождались уроды от рокового сожительства с родным братом и отцом!

— Успокойтесь, ведь ничего страшного не происходит. Сейчас я вас осмотрю, определю степень вашего беспокойства, насколько оно преувеличено, а я в этом не сомневаюсь, выдам рекомендации, полечимся и все войдет в норму. Ваш прежний диагноз меня не страшит. Положитесь на мой многолетний опыт. — Юрий Александрович говорил мягко, но с огромной уверенностью в голосе, от которой становится теплее и озноб страха улетучивается.

— Только на него и уповаю, доктор, — Евгения вымученно улыбнулась.

— Вот так уже лучше, — ответил искренней улыбкой доктор.

— Но у меня странные ощущения.

— В чем они выражаются?

— Я бы сказала, симптом другого человека.

— Когда это началось?

— С прекращением цикла менструации.

— Понятно. Готовьтесь к осмотру, прошу вас в кресло, вы же не новичок. — Юрий Александрович что-то писал в карте. — Возьмем у вас все анализы, какие полагаются, посмотрим новейшими аппаратами. Все в наших руках. Ну вот, вы готовы к осмотру. Начнем, Алла Михайловна, — все тем же мягким, но уверенным голосом говорил доктор, и Евгения чувствовала себя увереннее, страх прошлого проходил. В эти минуты она молила Бога, чтобы Он тоже обратил на нее взор и окончательно убил в ней память о прошлом кошмаре, вселил в нее веру в благополучный исход. При последних словах врача Евгения зажмурилась, но успела поймать взором добрые, по-отечески смотрящие на нее глаза доктора, и пока он изучал ее, видела своим сознанием эти глаза, подбадривающие и обнадеживающие.

После осмотра Евгения не могла определить по настроению и выражению лица доктора о результатах. Ничего не говорила и его фраза:

— Так-так, как я и говорил, теперь посмотрим вас с помощью новейшей аппаратуры. Прошу пройти с Аллой Михайловной в соседний кабинет.

Юрию Александровичу хватило самообладания, чтобы пациентка ничего дурного не заподозрила и попросил прийти завтра, в этот же час. Все анализы будут готовы, и он назначит лечение, если такое понадобится. Евгения не знала, что доктор, пока она переходила в кабинет компьютерной диагностики, разговаривал по телефону с встревоженным генералом Климовым и пообещал ему выслушать мужа его новой пациентки.

«Да-да, его стоит послушать, — думал доктор, а в голове стучала, словно молотком о наковальню, ее фраза: симптом другого человека».

Юрий Александрович, после исповеди Бориса Петракова, которого он выслушивал за кружкой пива в уютном, но дорогом баре, решил пока не говорить об истинном состоянии его жены, поскольку он и сам не знал его. И когда Петраков умолк, изложив красноярский кошмар своей жены, доктор долго молчал, отхлебывая пиво из кружки.

— Спасибо за откровенность, Борис. Случай не ординарный. Я пока ничего не могу тебе сказать о своих наблюдениях, они недостаточны, чтобы вынести медицинский вердикт, но скажи, Сергей Петрович к вам расположен исключительно по-отечески или им движет служебный долг?

— Если для вас это имеет принципиальное значение, то в отношении Евгении и меня — отеческая забота.

— Да-да, такая великолепная молодая пара. Это похоже на Сергея Петровича. Но, забегая несколько вперед, все же смею предположить и служебный долг тоже. Люди такой величины и мягкого сердца не могут не принимать близко трагедии молодого поколения. Мне кажется, тогда, в Красноярске, генерал Климов ошибся, нет-нет, его поступок благороден. Евгения действительно невиновна, но теперь он понял свою ошибку.

— Но в чем она заключается? — воскликнул Борис, привлекая внимание немногочисленных посетителей бара. — Не хотите ли вы сказать, что он раскаивается?

— Ни в коем случае. Его действия сегодня далеки от раскаяния, я не могу сейчас сказать на этот счет ничего определенного, надо многое взвесить. Это такая глыба.