Владимир Нестеренко - Дорога на плаху

Голова Васина была настолько обезображена разрывной пулей, что, не зная чей это труп, вряд ли можно было бы опознать его по лицу. Борис уже достаточно хорошо изучил своих бойцов, их характеры, семейное положение, причины, побудившие парней взяться за оружие и схватиться с бандитами. Патриотизма, как такового не наблюдалось: в основном один мотив — заработать, купить машину или приодеться, купить квартиру и сыграть свадьбу. И только двое поехали сюда из-за своей бесшабашной головушки, так сказать, от скуки. Но и они мечтали подзаработать, а потом двинуть в круиз, посмотреть мир.

— У Васина осталась дома невеста, — сказал угрюмо прапорщик Бакшин, накрыв труп куском брезента, усаживаясь на холодные камни. — Он все уши мне прожужжал о своей богатой свадьбе, которую он сыграет сразу же по возвращению на заработанные боевые. Эх, не надо ничего загадывать, кроме жизни, капитан.

— Если сожалеешь о своем поступке, пиши рапорт, тебе-то никак нельзя погибать, — душевно сказал Петраков, присаживаясь рядом, глядя в ночь, куда ушел враг, и который может внезапно появиться и обстрелять бивак. — Тебе-то эта война вовсе ни к чему.

— А тебе?

— Я рассказывал о своей причине.

— Вот видишь, у всех причина. Эта война начата не без причины: большие деньги тут крутятся и отмываются, а второе, геополитические интересы России.

— Боязнь исламского фундаментализма только прикрытие, — не согласился с ним Петраков. — Мы не знаем всей правды. Академик Сахаров говорил: беда человека в том, что он плохо информирован. Ты теперь обладаешь широкой информацией — видел погибших детей и женщин от нашей бомбежки. Ты думаешь, отец этих детей, если он жив, сложит оружие? Никогда. Зачем мы пришли сюда? Чтобы убить этого озверевшего отца. Ты должен понимать ситуацию лучше, чем кто-либо из нас. Ты — отец троих детей. Тебе лучше уйти отсюда.

— Не могу, капитан, нужда, — покачал головой Бакшин. — Но я, на месте чеченов, тоже бы мстил за девочку с оторванной рукой, за малыша с лопнувшими глазами до тех пор, пока не погиб бы или пока не освободил свою землю. Мы успокоились и простили немцев лишь потому, что прогнали их. Это священно-бороться за свою землю. Но что делают на той стороне знаменитые снайперши Казимира, Мелита и убитая украинская Оксана? Они зарабатывают деньги. Мы тоже. Что надо на той стороне белорусскому спецназовцу, которого ты узнал, увидев его в бинокль? Может быть, это он прострелил голову нашему Васину и получил тридцать тысяч рублей.

— Не исключаю. Для аборигена эта война священна, он платит за нее дорогую цену: свою жизнь, не говоря уж о деньгах. Почти во всех войнах, начиная с древнего мира, использовались наемники, потому что у войны нет гуманных целей. Запомни это.

Минометчики так и не рискнули, на ночь глядя, срываться с насиженных позиций, ждали дня и команды для переброски своих «самоваров». Петраков провел тревожную и бессонную ночь в разбитом ауле, оторванный от главных сил, и как только забрезжил рассвет, поднял группу и стал отходить на исходные позиции.

Спустя месяц, измотанные боевыми дежурствами, неустанным движением вперед по дорогам, изрытыми взрывами, через разрушенные населенные пункты, запущенные виноградные плантации с гроздьями спелых плодов, топча неубранные кукурузные поля под прицелами снайперов, ведущих огонь с самых неожиданных мест, в том числе из селений, значащихся освобожденными от бандитов, поредевшая группа Петракова подошла к Грозному. И в одном из дачных участков примостившегося на берегу Сунжи, накрытого ракетным огнем Петраков опознал в убитом и обросшем человеке своего должника Подшивалова.

— Василий, — окликнул он прапорщика Бакшина, — посмотри кого я нашел. Своего должника майора Подшивалова. Он работал на мафию, крышевал автобандитов и был у меня на крючке, но сорвался и оказался здесь. Жил волком и погиб волком. Давай посмотрим его документы.

Василий достал из нагрудного кармана гимнастерки удостоверение личности на имя Лавишина Сергея Николаевича.

— Ты ошибся, командир, это не тот, — и он подал капитану документ.

— Да, фамилия другая, но морда та, которую я хорошо знаю. Он ушел от правосудия, но не ушел от возмездия. Придется составить протокол опознания и отправить его полковнику Ясеневу, который потерял своего сотрудника. Думаю, он будет доволен. Жаль, не пришлось посчитаться лично.

Протокол был составлен, но Петракова волновал вопрос, как и с какого времени Подшивалов оказался здесь на стороне боевиков. Борис мог только догадываться, что его все же прижали благодаря его рапорту и через Олесю Берестову. Его беспокоил рапорт, в котором он называя фамилий указал лишь улицу Спартаковскую, связанную с покушением на свою жизнь Олеси. Разумеется, не знал он всего случившегося с Лилей Фомкиной, с ее письмом в прокуратуру, но в письме мама писала о странной гибели Лили, якобы связанной с его дядей Кудриным. Никаких подробностей мама не знала и не могла знать. Это тревожило Бориса: не отправилось ли по адресу досье Евгении после разоблачения и бегства в Чечню Подшивалова? Борис написал письмо Алексею, просил выяснить, что же произошло в отделе после его отъезда, что сталось со Спартаковской и Олесей. Алексей ответил, но выяснить он ничего не мог, единственное, что удовлетворило Бориса, сообщил, что дом на злопамятной улице сгорел в первую же ночь отъезда в Чечню добровольцев.

Петраков не надеялся получить от Алексея исчерпывающих сведений, зная его осторожность и нерешительность, но удовлетворился тем, что получил и больше парня не тревожил.

Военные будни нагромождались различными событиями и напоминали собой недавнее поле боя с разбитой техникой и неубранными трупами жертв, и Борис частенько видел на этом безрадостном поле себя и своих ребят в качестве пушечного мяса, но покинуть его не мог, хотя был готов отказаться от своей миссии. Василий Бакшин тоже. Вместе они проклинали войну и свою одураченность.

Однообразие будней прервал запоминающийся денек, когда личный состав подразделений, отличившихся в боевых действиях стоял в шеренгах перед штабными палатками группы объединенных войск. Осеннее солнце прикрытое высокими перистыми облаками уже грело слабо и не угнетало зноем собравшиеся бравое войско. Капитан Петраков чисто выбритый и подтянутый, как и все его бойцы пожирал глазами генерала Климова, который вместе с командующим стоял в группе офицеров перед фронтом.

— Что делает здесь капитан Петраков, полковник? — недовольно говорил генерал Климов, глядя на стоящего неподалеку в шеренге бойцов офицера с лихо заломленным беретом. — Мы задыхаемся от нехватки хороших сыщиков, не можем толково наладить следственную работу, а такие специалисты, как Петраков, ходят в атаку! Посмотрите, полковник, списки и всех следователей ко мне. — Генерал умолк как раз в тот момент, когда стоящий рядом с генералом Шамановым молодцеватый адъютант, назвал имя капитана Петракова, а командующий вынул из коробочки орден Мужества. Петраков, четко печатая шаг, подошел к группе старших офицеров и, улыбаясь, остановился, отдав честь.