Михай Фёльдеш - Приказ

В крепость вела почти непроходимая тропа. По ней надо было то карабкаться вверх, то спускаться и ползти по голой равнине.

Части генерала Кадорны окопались на самом верху плато Монте-Граппы, а внизу в северном и восточном направлении раскинулись долины — «лохани», как называли их солдаты. Вот эти широкие «лохани» под прямым углом и пересекали редуты воюющих сторон. Солдатам той и другой стороны приблизительно в равной степени достались и горные, и равнинные участки местности, на которых они отрыли позиции, но все же итальянцы почти везде захватили господствующие высоты. Самая большая по площади долина, спускавшаяся с плато в северном направлении, служила своеобразными «воротами», через которые можно было попасть в бассейн верхнего течения реки Бренты, где Краус и построил приземистое железобетонное укрепление. Солдаты называли это чудо строительной техники, считавшееся неприступным, не иначе как казематом ужасов, и все те, кто попадал за стены укрепления, мысленно прощались с жизнью. Они понимали, что если сюда почти невозможно проникнуть, то выбраться отсюда вообще нельзя, об отдыхе или смене даже и речи не могло быть, потому что все пути к крепости макаронники держали под непрерывным артиллерийским обстрелом.

Из Фельтре, чтобы попасть в крепость, вначале надо было двигаться по направлению к Монтебеллуне по шоссе, а потом у местечка Квере под прямым углом пересечь несколько лабиринтов, ведущих на Монте-Граппу.

На горных кручах, рядом с глубокими пропастями, на скалах были отрыты позиции полка Вильчека. Без опытного проводника ни один офицер не смог бы добраться до крепости. Итальянцы держали ее под постоянным наблюдением, и, так как им не удавалось разрушить само массивное сооружение, они держали под постоянным обстрелом все пути, ведущие в крепость, и конечно же наносили большой урон живой силе. Причем заранее никогда нельзя было угадать, когда именно начнется и когда закончится артобстрел. Каждый артналет продолжался пять — десять минут, в течение которых на крепость и местность буквально обрушивались сотни снарядов: шрапнель, гранаты и даже химические снаряды.

Все это Антон подробно пересказал Марошффи, при этом он даже несколько сгустил краски и преувеличил трудности, а потом как бы в утешение добавил:

— Пробраться в крепость нелегко, потому что окрестности постоянно обстреливаются и днем и ночью, но зато внутри крепости человек находится в полной безопасности. Ночью итальяшки время от времени освещают крепость прожекторами, а когда спускается туман, то палят наугад. Раз в неделю, когда туман особенно плотный, туда направляется обоз. Вот тогда еще есть некоторый шанс…

Антон не стал пересказывать Марошффи наиболее мрачные из услышанных от денщиков рассказов, а именно то, что из посланных в крепость офицеров уже девять человек не вернулись обратно… Все были уверены, что такая же участь постигнет и Марошффи вместе с его проводником Петером Татаром и, таким образом, число погибших перевалит за десять.

— Речь идет просто о хладнокровном убийстве, — перешептывались офицеры между собой.

И лишь Ботка, ссылаясь на свой личный опыт, ободрял Марошффи:

— Ничего страшного! Я уже дважды совершал эти «прогулки» — и, как видишь, живехонек. Тебе дают отличного проводника. Петер Татар ходил и вместе со мной. Это прожженная бестия, пробы негде ставить, однако солдат он превосходный. Самое умное теперь для тебя — во всем положиться на него. И помни: завтра ты уже должен быть в крепости — таков приказ.

Ботка выдал Марошффи все необходимые документы и специальный пропуск, который давал офицеру и его проводнику право полной свободы передвижения на этом участке фронта. Приказ полковник Вильчек подписал 15 марта, в нем Альбину Марошффи предписывалось в 9 часов утра 16 марта отправиться в крепость.

Накануне вечером Марошффи хотел было попрощаться с Бертой, но Франк, адъютант полковника, сообщил ему, что ни девушки, ни Вильчека сейчас нет в городе. Столь глупая ложь даже несколько позабавила капитана, он еще раз убедился в том, что оба они устроили нечто вроде заговора, желая избавиться от него и используя для этого бездушный механизм фронтовой бойни. Он был, конечно, в состоянии нанести ответный удар, но весь вопрос для него заключался в том: имеет ли смысл бороться?

Вечером накануне своего путешествия Марошффи не хотел напиваться. Сняв китель, он завалился на кровать, много курил и изучал по карте маршрут движения. Он даже не приказал Антону стянуть с него промокшие сапоги, хотя денщик все время вертелся неподалеку. Марошффи сейчас была в тягость излишняя услужливость Антона. Он попробовал уснуть, но сон не шел. Лежа на спине, Альбин смотрел в потолок, разглядывая всевозможной формы пятна, паутину и обрывки обоев, и это навевало на него невеселые мысли. Было еще довольно рано, часов шесть вечера, ветер стучал в оконные рамы, небо было безоблачным. Что принесет ему завтрашний день?

Марошффи вскочил с постели, потянулся к бутылке, потом послал Антона за живущей неподалеку Туллией. Он уже был сильно пьян, когда пришла молоденькая итальянка. Туллия накрасилась, нарядилась по случаю, которого так давно ждала. На ней были лучшая блузка и юбка. С наигранным ужасом приблизилась она к постели офицера и смущенно поздоровалась с ним, когда он повернулся к ней.

— Добрый вечер, синьор капитан… — Туллия считала Марошффи знатным господином и выделяла его из числа других офицеров, однако вовсе не из-за его воинского звания. По его взгляду она чувствовала, что это совсем другой человек, сильный и решительный, желаниям которого трудно противиться. — Меня зовут Туллией, — напомнила она капитану и села рядом с ним на край кровати. Туллия чувствовала исходящую от офицера силу, ту особенную мужественность, которую она уже научилась различать и ценить в мужчинах.

Марошффи давно забыл об их первой встрече и разговорах.

— Тебе сколько лет? — зевнув, спросил он у девушки.

— Шестнадцать.

Марошффи обнял юную маленькую распутницу за талию и довольно грубо бросил:

— Двадцать тебе, и никак не меньше!

— Восемнадцать, — начала кокетничать с ним Туллия.

Марошффи оттолкнул ее от себя и приказал:

— Раздевайся!

Туллия с готовностью повиновалась ему и начала проделывать это неторопливо, исполненными изящества движениями. Плутовка знала, что у нее красивое, молодое тело, и с удовольствием его демонстрировала. Туллия походила на девушку с иллюстраций к новеллам Боккаччио, тело у нее было по-девичьи обольстительным.

Она не спеша сняла с себя всю одежду и, как женщина, понимающая, чего от нее ждут, села поближе к мужчине, обняла его и поцеловала, и в тот же миг ее словно отбросило от Марошффи. Это капитан оттолкнул Туллию, почувствовав сильный запах чеснока, исходивший от девушки. К тому же увидел ее грязные ногти.