Александр Бушков - Темнота в солнечный день

Все шло как обычно: едва раздались первые настоящие аккорды, возвещавшие начало танцев, со всех сторон послышалось громкое «бух-бух-бух!». Это то ли скупые, то ли экономные молодые люди, не утрудившие себя покупкой билетов, сигали через ограду и приземлялись с грохотом. Привычно метались билетерши, кого-то из прыгунов они ловили и выпроваживали за проходную, но большинство, замешавшись в толпе, там и оставалось: очень уж неравны были силы порядка и его нарушителей.

Батуала, Доцент и Сенька, забив на скамейке место для Лорки, стояли рядом. Доцент привычно проверил в правом кармане пиджака Горыныча Второго – ужик пока что сидел смирно и на волю не стремился. Главным змееловом у них был Сенька – он каждое лето ездил к деду с бабкой в Мотовилино, а там ужиков было хоть завались, и он всякий раз привозил полный пакет. Ужики часто использовались для самых разных шуточек, сплошь и рядом не встречавших одобрения окружающих. Особенно тех, кто, открыв почтовый ящик, обнаруживал там змеищу.

Вторым Горыныч звался не зря – его предшественник пал смертью храбрых здесь же дней десять назад. Они тогда пришли поплясать, приняв побольше средней нормы, душа просила веселья и легонького варварства, и Сенька, когда грянули шейк, шарахнул Горыныча в гущу танцующих, на самую середину. Поднялся заполошный девичий визг, последовала легкая сумятица, и Горыныч погиб под каблуками. Никто метателя не засек, и все обошлось.

– Вы бы хоть платье похвалили, – чуть капризно сказала Лорка, как и все вокруг пребывавшая в чуточку приподнятом настроении, еще и из-за распитого за углом «Шипучего».

– Королева красоты, – сказал Сенька.

– Королева бензоколонки, – добавил Доцент.

– Хамы вы все-таки. Я старалась…

– Да ладно, – сказал Батуала. – Это они так. Мы ж все тебя любим и уважаем, ты у нас лапочка…

В писаные красавицы она безусловно не годилась, но была все же недурна; длинные прямые волосы чуть не до пояса, крашенные чуть ли не добела, приятная фигурка, а главное, безотказность почти по высшему классу (высшего класса она и намеревались добиться как раз сегодня). Коротенькое красное платьице, пошитое самолично, ей весьма шло, красиво облегало фигурку, с деталями которой они все трое были давно и прекрасно знакомы, – так уж жизнь повернулась.

– А вон ту я, пожалуй, сниму, – сказал Доцент. – Без чувака, с подружками – значит, в поиске…

– Изменщик, – сказала Лорка без всякого раздражения.

– Я только потанцевать… Кому храню лебединую верность, сама знаешь.

– Все вы храните… – фыркнула Лорка. – Батуала, пошли?

Сенька двинулся куда-то направо – там тоже нетерпеливо топталась стайка девчонок без парней. Доцент направился к намеченной девочке и успел в последний момент опередить какого-то длинного хмыря, покосившегося на него недоброжелательно, многообещающе, можно сказать. Ну, это нашенская игра…

Лабухи (тоже, конечно, уже малость поддавшие) наяривали старательно. Динамики порой дребезжали и похрипывали, но все к этому давно привыкли, не избалованные качественным звуком.

Девочка танцевала хорошо, да и Доцент давно уже никому ног не оттаптывал. Понемногу завязался обычный легкий треп с чуточку рискованными комплиментами и деланым возмущением – старая как мир игра. Продолжения у которой не будет, как вскоре Доцент решил – девочка, как выяснилось, была с Пристани. То есть с противоположного конца города. Симпатичная и на недотрогу не похожа, но провожать ее в такую даль замучаешься…

– Ой! – девчонка (конкретно, если не врет, Тоня) сделала круглые глаза и даже чуточку отодвинулась.

– Что такое? – спокойно спросил Доцент.

– У тебя змея из кармана выползает…

– Живет он там, – сказал Доцент и, не глядя, заправил Горыныча на место.

Тут бы и самое время пудрить ей мозги в этом направлении, выдав себя за внука факира, у которого этих змей обитает невероятное количество и все на свободе ползают, где вздумается. Пару раз Доцент пускал в ход эту хохму, по ходу дела расцвечивая ее завлекательными деталями. Но с этой Тоней он налаживать отношения не собирался, так что решил не тратить красноречия. Сказал только, что змей не опасный, но кусучий и не ядовитый, смирнехонько живет в кармане к вылезает только, шестым чувством почуяв красивую девушку.

Как джентльмен, провожая Тоню к подругам, он натолкнулся на хмурый взгляд того самого длинного, оказавшегося совсем рядом. Да, игра начиналась нашенская…

Так и произошло: длинный, недвусмысленно чуток толкнув его плечом, сказал сквозь зубы:

– Слышь, чувак, ты бы к девочке не лез…

– А что, твоя девочка? Что-то я тебя рядом с ней не видел…

– Тебе какая разница?

– А тебе? Если девочка ничья?

– Что, борзой?

– Но борзей тебя.

– Давно не получал, очкастый?

– От тебя, что ли?

– А хотя бы.

– То-то, я смотрю, из каждой канавы ноги торчат… Твоя работа?

– Базаришь много, – сказал длинный.

– И всё по делу.

– Ну, смотри…

– И посмотрю.

– Сильно храбрый?

– Не пугливей некоторых.

На этом ритуальный обмен любезностями и завершился. Доцент оценил неожиданного противника должным образом: в махаловках на танцплощадке не новичок, держится правильно: матами не кидается, не дергается, не суетится. Больше и говорить ничего не стоило, все сказано, остается дожидаться окончания танцев. Держится спокойно, как чувак с кодлой за спиной.

Все правильно: подойдя к своим и оглянувшись, Доцент увидел, как длинный о чем-то толкует с парой дружков, показывая не него. Тут и телепатом не надо быть, чтобы догадаться, какие там планы плетутся на ближайшее время.

– Нарывается? – понятливо спросил Батуала, глядя туда же.

– Ага, – сказал Доцент. – Борзой по самое не могу.

– Ничего. Вон и Леший с Коляном, и Барабас подтянулся… А их, похоже, не рота, числом не задавят…

– Драться опять будете? – с философской грустью спросила Лорка.

– А чего они? – ухмыльнулся Батуала. – Лорочка, не беспокойся, на тебя сил останется…

– Пооткручивают вам бошки когда-нибудь…

– Цветиков на могилки принесешь, – беззаботно сказал Батуала. – И долго рыдать будешь, вспоминая, как мы тебя нежно и чисто любили. Хрен тебя кто еще так полюбит, на всю длину…